Grammatika lюbvi : izbrannыe razskazы

86 Эмиль же остался въ Константинѣ, на загородной дачѣ своего покойнаго отчима, на виллѣ Хашимъ, какъ называли ее въ городѣ, и сталъ почти ежедневно бывать у Маро. Каковъ бы онъ ни былъ, чѣмъ бы онъ ни притворялся, все же онъ былъ очень молодъ, очень чувствителенъ и нуждался въ людяхъ, къ которымъ могъ бы прибиться на время.—„И не странно ли, — говорили нѣкоторые, — г-жа Маро стала неузнаваема. Какъ оживилась она, какъ похорошѣла!" Однако эти иносказанія были неосновательны. Вначалѣ только всего и было, что немного веселѣе стала ея. жизнь да игривѣе и кокетливѣе стали ея дѣвочки, ибо Эмиль, поминутно забывая о своемъ горѣ и о томъ ядѣ, которымъ, какъ онъ думалъ, отравилъ его „конецъ вѣка", иногда по цѣлымъ часамъ возился съ Мари и Лущой совсѣмъ какъ равный. Правда, онъ все же былъ мужчина, парижанинъ и не совсѣмъ дюжинная натура; онъ участвовалъ въ той недоступной для простыхъ смертныхь жизни, которой жили парижскіе писатели, онъ часто, съ какой-то сомнамбулической выразительностью, читалъ странные, но звучные стихи; и, можетъ быть, благодаря именно ему. легче и быстрѣе стала походка г-жи Маро, чуть-чуть наряднѣе ея домашніе туалеты, ласковѣй и насмѣшливѣй оттѣнки ея голоса; можетъ быть, и была въ ея душѣ капля чисто женской радости, что вотъ есть человѣкъ, которымъ можно слегка повелѣвать, съ которымъ можно говорить съ полушутливой наставительностью, съ той свободой, что такъ естественно допускалась разницей въ лѣтахъ, и который такъ преданъ всему ея дому, гдѣ, однако первымъ лицомъ, — это, конечно, обнаружилось очень скоро, — была для него все таки она. Но вѣдь какъ обычно все это! А главное, чаще всего онъ былъ только жалокъ ей. Онъ, искренно почитавшій себя прирожденнымъ поэтомъ, хотѣлъ и по наружности походить на поэта; онъ носилъ длинные, закинутые назадъ волосы, одѣвался съ артистической скромностью; волосы у него были красивые, коричневые и шли къ его блѣдному лицу, равно какъ и