BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

220

Пушкинъ. Тутъ Катенинъ, Грибо$довъ, Жандръ, тутъ же и ТГнфдичъ, которому обязана своими усп$хами сама Семенова. Но тутъ же Всеволожск, у кого пировали по субботамъ молодые театралы, въ обществЪ актрисъ и ихъ гвардейскихъ и штадтскихъ поклонниковъ, тЪхъ самыхъ своихъ пр1ятелей, такихъ же театраловъ, какъ онъ самъ, которыхъ вспоминаетъ Пушкинъ въ письмЪ отъ 26 сентября 1822г. изъ Кишинева къ Я. П. Толстому: Мансурова, Баркова, Завадовскаго, ввидЪ „почетныхъ гражданъ кулисъ“; ихъ имЪфетъ ввиду Пушкинъ въ своей знаменитой характеристикЪ: „Передъ началомъ оперы, трагед!и, балета молодой челов$къ гуляетъ по всфмъ десяти рядамъ креселъ, ходитъ по вс$мъ ногамъ, разговариваетъ со всЁми знакомыми и незнакомыми. „Откуда ты?“—„Отъ Семеновой, отъ Сосницкаго, отъ Колосовой, оть Истоминой“ — „Какъ ты счастливъ“ — „Сегодня она поетъ — она танцуетъ — похлопаемъ ей — вызовемъ ее! Она такъ мила, у ней таке глаза! такя ножки!“

И такое интимное завязалось препирательство между почти мальчикомъ, недавнимъ „царско-сельскимъ сверчкомъ“, а теперь признаннымъ поэтомъ, Пушкинымъ, и Колосовой, младшей. Два стихотворен!я запечатл5ли эту ссору, закончившуюся примиренемъ. Что-то злое сказала Колосова о наружности Пушкина. И вскип$ла месть. Въ эпиграммЪ: „Все плЬняетъ насъ въ ЭсеирЪ“ Колосову больно, ув$ряла она, задЪли эти слова: „размалеванныя брови“, но не еще ли больнфе слЪдующ!я: „И широкая нога“. Однако не прошло и двухъ лЬтъ, вспоминая въ своемъ Кишиневскомъ изгнан!и веселые петербургскме годы, словно раскаялся Пушкинъ. Отсюда посланные Катенину стихи: „Кто мн пришлетъ ея портретъ“, правда, такъ и недошедше до него, но зато напечатанные еще въ собран стихотворенй 1826 года. Еще черезъ годъ произошла завершившая ихъ ссору дружеская встрЪча поэта со знаменитой актрисой. :

Въ угарЪ свЪтскихъ забавъ и полусвЪта протекли годы увлечен!я театромъ. Но они не только оставили за собой важный слфдъ. Глубоко запалъь въ поэтическое сознане Пушкина этотъ кратковременный и, пусть, оплетенный легкомыслемъ опытъ молодого театрала.

На сцен$ проходили, чередуясь, трагеди и комеди, водевили, балеты и оперы Водевили кн. Шаховского промелькнули для Пушкина совсфмъ не замЪфтно, хоть онъ и былъ съ нимъ знакомъ, бывалъ у него на дому; извЪстенъ пренебрежительный отзывъ о прославленномь мастерЪ водевилей: „Мои мысли о Шаховскомъ“. Его водевили „холодны и скучны“, и не можетъ Пушкинъ простить ему ни „пасквиль на Карамзина“ („Новый Стернъ“), ни „дерзкихъ стиховъ“ на Ломоносова. О комеди Пушкинъ, было, заговориль въ „ЗамЪчаняхъ о русскомъ театрЪ“, но на этомъ и оборвалась статья.