Elanь : razskazы

150 Иногда въ промежутки болтовни онъ случайно возвращался къ|мысли: „а вѣдь я ѣду наблюдать жизнь. Надо не терять времени. Подмѣчать каждую черту лица, каждый жестъ, ловить всякое мѣткое словечко". И усиліемъ воли, заставлялъ себя прислушиваться къ мимолетнымъ бесѣдамъ въ купэ, въ коридорахъ на тормозахъ. Но говорилось все такое неинтересное... Занялъ его вниманіе на минуту раненый поручикъ съ офицерскимъ Георгіемъ. У него вокругъ глазъ и на вискахъ была разлита странная, особенная, вялая желтизна, а сами глаза, встрѣчаясь съ другими глазами, глядѣли не въ нихъ, а куда-то насквозь, вдаль, туда, въ недавнее пережитое, — желтизна и взглядъ, свойственный людямъ., которые въ теченіе многихъ и многихъ дней, безъ сна и безъ пищи, терпѣли то, что превышаетъ предѣлы даже невѣроятной челевѣческой выносливости, ежеминутно видя смерть передъ глазами, ожидая ее. Гущинъ все думалъ: „вотъ, вотъ, сейчасъ начнется' захватывающее: визгъ бомбъ, бубуханье шрапнелей, татаканье пулеметовъ, знамя, пламенная, короткая, какъ блескъ молніи, рѣчь офицера, бѣшеное ура, упоеніе битвы...'1 Ничуть не бывало. Лѣниво посмѣиваясь, то и дѣло сдувая пепелъ папиросы себѣ на рейтузы, офицеръ говорилъ спутнику серьезному, сѣдому, бритому человѣку: — А они насъ за четверть версты изъ пулемета... Прямо передо мною, въ пяти шагахъ... какъ бы тебѣ это передать?.. Ну, вотъ, точно кто-то взялъ и стегнулъ черезъ все поле огромнымъ стальнымъ хлыстомъ... Понимаешь— черта, и пыль взвилась! Я добѣжалъ. Не испугался. Нѣтъ. Какой тутъ испугъ, когда главный ужасъ уже преодоленъ. Просто обалдѣлъ. Остановился только на секундочку. Перекрестился и скокъ черезъ черту. И впередъ. А вокругъ шумъ, грохотъ, безпорядокъ. Потомъ оглянулся назадъ, на роту. Смотрю, а они всѣ, какъ бараны, черезъ ту же самую черту скокъ, да скокъ. Но я обо всемъ этомъ, вспомнилъ тогда, когда мы уже взяли окопъ. Вспомнилъ и, лежа, захохоталъ. А изъ солдатъ никто этого не пом¬