--- i smolkli kolokola

48 подпоручикъ; вошелъ суроваго вида старикъ, съ массою орденовъ и безъ лѣваго глаза. Шли еще многіе, и тихо перекидываясь незначительными фразами, усаживались за столъ. Послѣднимъ в о шелъ высокій, блѣдный, съ тонкими чертами, шатенъ, лѣтъ 35, поручикъ Галимовъ и молча опустился рядомъ со старикомъ полковникомъ. Всегда шумное, оживленное общество сегодня какъ то притихло, и даже балагуръ-проказникъ поручикъ Неченскій и тотъ смолкъ, уткнувшись въ свою тарелку. Какъ будто всѣ въ эту ночь хотѣли унестись подальше отсюда, куда забросила ихъ судьба противъ желанія; унестись мыслью въ родные углы необъятной Руси, къ далекимъ милымъ близкимъ сердцу людямъ. Часы пробили девять. Молчаливо глядитъ темная ночь въ окна каменнаго дома, не спятъ больные, хлопочетъ прислуга, готовясь къ празднику. Вотъ упорно, настойчиво стучитъ въ сосѣдней комнатѣ искуственная нога рыжаго полковника, вотъ онъ дошелъ до окна, остановился, посмотрѣлъ, пошелъ обратно, теперь стоитъ у стѣны,, на которой виситъ портретъ юноши, его сына. Онъ уже не пріѣдетъ въ Крымъ: тамъ, у подножія Карпатъ, оборвалась полная отваги молодая жизнь. Вотъ гдѣ то сбоку, черезъ коридоръ, слышится пѣніе. Это поетъ полтавецъ Черненко, поетъ тихо, очевидно, переживая пѣсню. На вдругъ, на половинѣ оборвался, закашлялся длиннымъ удушливымъ кашлемъ и уже больше не начиналъ пѣть. Слышно, прошелъ поваръ по коридору, поздравляя встрѣтившагося эконома „сь предве-