Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

34 Мнѣ, все равно, не быть одиннадцатымъ. Тѣмъ болѣе, что одинъ из этихъ мудрецовъ очень тонко намекнулъ намъ: „Помолчи — и будешь философомъ". Гарсонъ, бутылку бѣлаго бордо! Я хочу тебѣ только сказать, другъ милый, что она, моя волшебная Марія, была создана богомъ люови исключительно для большой, счастливой, доброй радостной любви и создана съ необыкновенно заботливымъ вниманіемъ. Но судьба сдѣлала какую то ошибку во времени. Маріи слѣдовало бы родиться: или въ золотой вѣкъ человѣчества, или черезъ нѣсколько столѣтіи послъ нашей автомобильной, кровавой, торопливой и болтливой эпохи. Ея любовь была проста, невинна и свѣжа, какъ дыханіе цвѣтущаго дерева. При каждой нашей новой встрѣчѣ, Марія любила меня также радостно и застѣнчиво, какъ въ первое свиданіе. У нея не было ни любимыхъ словечекъ, ни привычныхъ ласкъ. Въ одномъ она только оставалась постоянной: въ своемъ неизмѣнномъ изяществѣ, которое затушевывало и скрашивало грубыя, земныя детали любви. Да. Повторяю, у нея былъ высшій даръ любви. Но любовь крылата! Ты, можетъ быть, замѣтилъ, дружокъ, что на свѣтѣ есть люди, какъ будто нарочно приспособленные судьбою для авіаціи, для этого единственно-прекраснаго и гордаго завоеванія современной техники? У этихъ прирожденныхъ летуновъ, какъ будто птичьи профили и птичьи носы; подобно птицамъ, они обладаютъ неизъяснимымъ инстинктомъ опознаваться въ дорогѣ; слухъ у нихъ въ обоихъ ушахъ одинаковъ признакъ вѣрнаго чувства равновѣсія, и они съ легкостью приводятъ въ равновѣсіе тѣ предметы, у которыхъ центръ тяжести выше точки опоры. Для таких людей-птицъ заранѣе открыто воздушное пространство и вверхъ, и внизъ, и вдаль. Смѣлый летчикъ, но не рожденный быть летчикомъ, запнется на первой тысячѣ метровъ и потеряетъ сердце. Я разспрашивалъ знакомыхъ авіаторовъ объ ихъ раннихъ молодыхъ снахъ. Вѣдь извѣстно, что всѣ люди во снахъ летаютъ, кромѣ окончательно глупыхъ. Но оказалось, что летуны по призванію летали выше домовъ, къ