Lѣto gospodne : prazdniki

39 звона: какая сушка! Завалены грибами сани, кули, корзины .,. — Теперь до Устьинскаго пойдетъ, — грыбъ и грыбъ! Грыбами весь свѣтъ завалимъ. Домой пора. „Кривая" идетъ ходчей. Солнце плыветъ къ закату, снѣгъ на рѣкѣ синѣе, холоднѣе. — Благовѣстятъ, къ стоянію торопиться надо, прислушивается Горкинъ, сдерживая „Кривую", — въ Кремлю ударили ?... Я слышу благовѣстъ, слабый, постный. — Подъ горкой, у Константина-Елены. Колоколишко у нихъ ста-ренькій... ишь, какъ плачетъ! Слышится мнѣ призывно — по-мни ... по-мни ... жалуется, какъ-будто. Стоимъ на мосту, „Кривая" опять застряла. Отъ Кремля благовѣстъ, вперебой, — другіе колокола вступаютъ. И съ розоватой церковки, съ мелкими главками на тонкихъ шейкахъ, у Храма Христа Спасителя, и по рѣкѣ, подальше, гдѣ Малюта Скуратовъ жилъ, отъ Замоскворѣчья, — благовѣстъ: всѣ зовутъ. Я оглядываюсь на Кремль: золотится Иванъ Великій, внизу темнѣе, и глухой — не его ли — колоколъ томительно позываетъ — по-мни!.. „Кривая" идетъ ровнымъ, надежнымъ ходомъ, и звоны плывутъ надъ нами. Помню.