Lѣto gospodne : prazdniki

64 куличи въ картонкахъ. Въ залѣ обои розовые — отъ солнца, оно заходитъ. Въ комнатахъ — пунцовыя лампадки, пасхальныя; въ Рождество были голубыя?.. Постлали пасхальный коверъ въ гостиной, съ пунцовыми букетами. Сняли сѣрые чехлы съ бордовыхъ креселъ. На образахъ вѣночки изъ розочекъ. Въ залѣ и въ коридорахъ — новыя, красныя „дорожки". Въ столовой на окошкахъ — крашеныя яйца въ корзинахъ, пунцовыя: завтра отецъ будетъ христосоваться съ народомъ. Въ передней — зеленыя четверти съ виномъ: подносить. На пуховыхъ подушкахъ, въ столовой на диванѣ, чтобы не провалились! — лежатъ громадные куличи, прикрытые розовой кисейкой, — остываютъ. Пахнетъ отъ нихъ сладкимъ тепломъ душистымъ. Тихо на улицѣ. Со двора поѣхала мохнатая телѣга, — повезли въ церковь можжевельникъ. Совсѣмъ темно. Вспугиваетъ меня нежданный шопотъ: — Ты чего это не спишь, бродишь?.. Это отецъ. Онъ только что вернулся. Я не знаю, что мнѣ сказать: нравится мнѣ ходить въ тишинѣ по комнатамъ и смотрѣть, и слушать, другое все! — такое необыкновенное, святое. Отецъ надѣваетъ лѣтній пиджакъ и начинаетъ оправлять лампадки. Это онъ всегда самъ: другіе не такъ умѣютъ. Онъ ходитъ съ ними по комнатамъ и напѣваетъ вполголоса: „Воскресеніе Твое Христе Спасе .. . Ангели поютъ на небеси..." И я хожу съ нимъ. На душѣ у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать. Смотрю на него, какъ становится онъ на стулъ, къ иконѣ, и почему-то приходитъ въ мысли: неужели и онъ умретъ!.. Онъ ставитъ рядкомъ лампадки на жестяномъ подносѣ и зажигаетъ, напѣвая священное. Ихъ очень много, и всѣ, кромѣ одной, пунцовыя. Малиновые огоньки спятъ — не шелохнутся. И только одна, изъ дѣтской, — розовая, съ бѣлыми глазками, — ситцевая, будто. Ну, дочего красиво! Смотрю на сонные