Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

175 около стараго бабушкинаго дома, сгорая желаніемъ увидать мать или кого-нибудь изъ родныхъ, но никакой жизни ни въ домѣ, ни на дворѣ, куда онъ заглядывалъ, не замѣчалось. Такъ хотѣлось зайти въ этотъ домъ, побывать въ знакомыхъ комнатахъ, въ саду. Но покрашенный домъ — смотрѣлъ на него недружелюбно. Какъ на чужого и враждебнаго. Дмитрій вздыхалъ и вспоминалъ героя изъ „Живого трупа“ Льва Толстого... И ему было ужасно жалко самого себя... Потомъ, изъ разговоровъ въ конторѣ, онъ узналъ, что братъ Павелъ — въ ссылкѣ, а старая Кудышиха уѣхала въ деревню. Такъ хотѣлось разспросить подробнѣе о томъ, что случилось со всѣми, съ кѣмъ дѣлилъ свою молодость, но понятная предосторожность мѣшала этому... И часто, въ безсонныя ночи, приходила въ голову мысль: побывать въ Никудышевкѣ хотя еще одинъ, послѣдній, разъ въ жизни!.. По вечерамъ, когда субботній колоколъ собора призывалъ жителей ко всенощной, Дмитрій грустилъ и вспоминалъ: Вечерній звонъ! вечерній звонъ! Какъ много думъ наводитъ онъ... О юныхъ дняхъ въ краю родномъ, Гдѣ я любилъ, гдѣ отчій домъ... Волною вливались воспоминанія въ душѣ Димитрія ■и не хотѣли уходить оттуда. Онъ гналъ ихъ прочь, не уходили и тихой сладкой грустью томили душу. Всего сильнѣе бередило душу дѣтство... и мать въ образѣ молодой еще женщины. И было странно и страшно, что онъ уже начинаетъ сѣдѣть и что мать его — старуха, доживающая свой вѣкъ... Неужели ему не суждено уже увидать свою маму? Вѣдь, это такъ просто...