Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

199 Ротмистръ составилъ протокомъ и продержалъ свидѣтеля въ Алатырѣ трое сутокъ... Иванъ Степановичъ вовсе не испугался протокола, но онъ былъ потрясенъ возмущеніемъ до такой степени, что у него и сейчасъ продолжали трястись руки и странно дергаться лицевой мускулъ. — Я больше не могу, неспособенъ вести дѣло. Я отказываюсь! — Что-же ты на меня-то кричишь? — спрашивала тетя Маша, готовая и сама расплакаться. — Я и сама, Ваня, такъ измучалась, что чуть ноги ношу... Написали письмо въ Архангельскъ, Павлу Николаевичу. Написали обо всемъ, что случилось въ отчемъ домѣ, и просили указать, кому передать управленіе имѣніемъ. Пришла телеграмма: „Прошу временно передать всѣ дѣла брату Григорію..." Григорій отказывался, но когда Алякринскіе заявили, что они уѣзжаютъ, онъ согласился до осени присмотрѣть за хозяйствомъ. Такъ Лариса очутилась въ хозяйкахъ отчаго дома... Сдѣлалась полной барыней въ заброшенномъ имѣніи дворянъ Кудышевыхъ... „Труба Іерихонская" загремѣла весело и бодро и въ домѣ, и въ паркѣ, и на широкомъ барскомъ дворѣ. — Не баба, а просто губернаторъ!—говорили мужики и ни въ чемъ ей не перечили. Поругаетъ, такъ всегда за дѣло. Хотя и строга, а зря никого не обидитъ. Съ каждымъ дѣломъ не хуже мужика справляется. А Григорій при ней въ родѣ, какъ прикащикъ. Всѣмъ сама ворочаетъ. Отъ ея остраго глаза ничто не скроется. Ну, и пошутить да посмѣяться за грѣхъ не ставитъ рабочему человѣку. V. Вглядитесь въ портреты русскихъ царей: Але¬