Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

237 возмутился: не похороны, а побѣдный пиръ его враговъ! И гдѣ? Въ его домѣ... Такъ-бы хотѣлось взять палку и всѣхъ выгнать! — Посмотримъ, кто посмѣется послѣднимъ!—прошепталъ онъ и, сердито прихлопнувъ дверь, заперся на ключъ... Но самое тяжелое и непріятное началось послѣ похоронъ, когда всѣ разъѣхались и новый снѣгъ замелъ всѣ слѣды враговъ. Теперь постороннихъ нѣтъ: Павелъ Николаевичъ, со своими дѣтьми, Петромъ и Наташей, Григорій Николаевичъ, тетя Маша... Только вотъ Лариса и якутенокъ Ванька какъ-то нарушаютъ гармонію родственности. Почему тетя Маша не принимаетъ браздовъ хозяйственнаго правленія въ отчемъ домѣ, а продолжаетъ распоряжаться Лариса, разыгрывая роль гостепріимной хозяйки? Спать она, правда, уходитъ на свой хуторъ, но часовъ съ шести утра уже опять на своемъ посту. Это всѣмъ кажется страннымъ, Наташу приводитъ въ смущеніе, а Петра злитъ и коробитъ. Надо сказать, что Зиночка успѣла уже гримасками, мимолетными улыбочками и осторожненькими намеками заронить подозрѣніе въ душу Наташи и Петра... Впрочемъ, Петръ настолько прозаиченъ въ „женскомъ вопросѣ", что для него было достаточно уже одного факта: „Лариса ведетъ себя барыней", а отсюда все ясно и просто: она — любовница отца. Когда Павелъ Николаевичъ сидитъ за общимъ столомъ въ часы чаепитія и обѣда, онъ чувствуетъ устремленные на него взгляды дѣтей: то Наташи, то Петра. Иногда взгляды встрѣчаются. Тогда во взглядѣ Наташи — пугливый вопросъ, а во взглядѣ Петра презрѣніе, а, можетъ быть, даже ненависть. Однако, Павелъ Николаевичъ отлично владѣетъ своей физіономіей и ничѣмъ не проявляетъ смущенія.