Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

251 бабья невидимо превращается въ камень за пазухой народа. — Погодите: отольются вамъ наши слезы! — Землю надо требовать... Можетъ, царь дастъ послѣ войны-то... Сколько народу погублено: заслужили ужъ, поди... — Дожидайся! Царь-то за помѣщиковъ стоитъ. Больше какъ три аршина не получишь, чтобы аккуратъ для могилы хватило! — остритъ вернувшійся съ войны инвалидомъ солдатъ, почитавшій запретную газетку, да еще и матерное словцо броситъ... И никто его не остановитъ. . Гдѣ-же недавній „земной богъ?.. Такъ въ деревнѣ, а въ городѣ — злоба и издѣвательство на улицахъ, въ трактирахъ и чайныхъ, на постоялыхъ дворахъ, на фабрикахъ и заводахъ. Да и культурная публика въ такомъ-же настроеніи. Одно злорадство. Послѣ убійства великаго князя Сергѣя Александровича по Москвѣ носились крылатые нарочито сочиненные по сему случаю анекдоты. Вотъ одинъ изъ такихъ, радостно переходившій изъ устъ въ уста: ошарашенная разрывомъ бомбы уличная публика спрашиваетъ стоящаго у Кремлевскихъ воротъ полицейскаго: — Кого это тамъ убили? — Проходи, проходи! Кого надо, того и убили... Или вотъ такія остроты: При взрывѣ бомбы великаго князя разнесло въ куски во всѣ стороны. Окровавленные сгустки мозга находили на стѣнѣ ближайшихъ домовъ Кремля. И вотъ по Москвѣ понеслась кѣмъ-то выброшенная острота: — Князь раскинулъ мозгами! По городамъ происходили безпрерывные банкеты, на которыхъ выносились резолюціи съ требованіями и угрозами правительству. Государь началъ сомнѣваться и временами бояться революціи. Испугалось вдругъ и правительство, и вся