Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

270 лыхъ щекахъ, а за нимъ — невысокій сутуловатый человѣчекъ съ монгольскими глазами. — Привѣтъ товарищамъ! Общій поклонъ. Кое съ кѣмъ — за руку, два-три слова. Горькій и Врончъ неотступно сопровождаютъ Ленина, проявляя свою особенную близость къ нему какими-то интимными разговорами и улыбочками, отъ чего значительно выростаютъ во мнѣніяхъ окружающихъ. — Товарищи! Садитесь за столъ. Оно удобнѣе, предложилъ Горькій грубоватымъ голосомъ, напирая сильно на „о“, какъ всѣ сѣверные волжане. — Можетъ, кому охота чаю выпитъ? Подходи и наливай! Мы сегодня безъ женщинъ. Врончъ налилъ стаканъ чая и раболѣпно подставилъ усѣвшемуся рядомъ съ Горькимъ Ленину. Ленинъ поболталъ ложечкой въ стаканѣ, глотнулъ чаю и началъ говорить сперва тихо, сипло, съ заминками, постукивая о столъ карандашемъ. Онъ объяснилъ, что заставило его экстренно пріѣхать: объявленная вторая всеобщая забастовка сорвалась, пафосъ революціи слабѣетъ, между тѣмъ какъ его необходимо всѣми силами поддерживать, чтобы захватить передовыя позиціи всѣхъ враговъ, какъ-бы они не назывались. Куй желѣзо пока горячо. А желѣзо раскалено до бѣла. У кузнечныхъ мѣховъ стоятъ черносотенные идіоты и раздуваютъ пламя. Революціонный пафосъ рабочаго класса долженъ быть поднятъ какими угодно жертвами, ибо надо ловить историческій моментъ. Онъ благопріятенъ въ небывалой степени... Постепенно въ рѣчи Ленина исчезала косноязычность и паузы. Скрипъ голоса сглаживался плавностью фразъ и ихъ чеканной отчетливостью. Точно тяжелый поѣздъ не могъ сразу двинуться отъ станціи, рвался толками, гремѣлъ буферами и сцѣпами, а потомъ пошелъ ровно, все быстрѣе и плавнѣе, покатился полнымъ ходомъ...