Vladimіrskій sbornikъ : vъ pamętь 950-lѣtїę kreštenїę Rusi : 988-1938

196 наго человѣка обратившу толико возмездіе отъ благого Бога, то каково убы спасеніе обрѣте, о Василіе, колико брѣмя грѣховно разсыпа, не единого обративъ человѣка отъ заблужденіи идольскія лети, ни десяти, ни градъ, но всю область свою". Но замѣчательно, что, какъ Иларіонъ, такъ и Іаковъ, не довольствуясь славой Равноапостольнаго, съ особенной любовью рисуютъ Владиміра Милостиваго. Милостыня — главная и. даже единственная изъ личныхъ добродѣтелей Владиміра, открывающая ему небо. „Кто исповѣсть многыя твоя нощныя милостыня и денныя щедроты?" (Иларіонъ). „Болѣе же всего бяше милостыню творя князь Володимеръ", вспоминаетъ Іаковъ и подтверждаетъ это извѣстнымъ разсказомъ о праздничныхъ столахъ князя и о больныхъ, для которыхъ развозили по городу блюда съ княжескаго пира. Въ этомъ удареніи на милостыню и въ этой высокой оцѣнкѣ человѣколюбивой любви сказалось древне-русское пониманіе христіанства. То, чего, можетъ быть, не хватало Равноапостольному въ глазахъ Грековъ, то для Русскихъ съ избыткомъ покрыто его щедрой и ласковой добротой. И даже легкій, свѣтскій, какъ бы слишкомъ веселый характеръ этой добродѣтели (пиры!) не повредилъ церковному образу святого князя. Въ этой оцѣнкѣ церковная интеллигенція вполнѣ сошлась съ народомъ. Въ былинахъ о „Красномъ Солнышкѣ" народъ совершенно забылъ о крестителѣ Руси, но сохранилъ память о его пирахъ. Былинное „столованье, почестенъ пиръ“ и церковныя „нощныя милостыни, деньныя щедроты1'1 лишь два преломленія одного луча. Одинъ свѣтлый образъ, на зарѣ нашей христіанской исторіи, заворожилъ навсегда „новые люди новокрещеные" —народъ, духовно созданный имъ или воскрешенный изъ „идольской льсти".