Zarя russkoй ženšinы : эtюdы

37 датъ, какъ пролетитъ богиня. Съ предупрежденіемъ, что, какъ только они замѣтятъ огонь въ воздухѣ, должны зажмурить глаза и лежать лицомъ къ землѣ, покуда онъ не велитъ имъ встать. Затѣмъ онъ поетъ заклинаніе, и въ воздухѣ показывается огонь. Испуганные чудомъ, простаки закрываютъ глаза и, молча, падаютъ ницъ. Тутъ и пускается въ ходъ главная пружина. Спрятанный магъ-сообщникъ, при послѣднихъ словахъ заклинанія, поджигаетъ окутаннаго паклею ястреба или коршуна и выпускаетъ его на волю. Перепуганная пламенемъ птица взвивается стремительнымъ полетомъ, а простаки, принимая ее за чудесное явленіе, спѣшатъ отъ нея укрыться. Птица летитъ, повсюду разнося огонь, послѣдствіемъ чего нерѣдко бываютъ пожары домовъ или хозяйственныхъ строеній". Возможно, что это безчинство съ летающимъ огнемъ продѣлывалось не ради шарлатанскаго фокуса, какъ понялъ христіанинъ-обличитель, но для выполненія нѣкоего восточнаго религіознаго обряда, какъ на праздникѣ Садъ. Для шарлатанства пріемъ ужъ слишкомъ первобытно наивенъ и легко поддается обличенію. (Ср. выше и въ моихъ „Тайнахъ боговъ"). Миѳологи (Кунъ, Афанасьевъ и др.) хотѣли сроднить сказаніе съ миѳомъ „огненной птицы" (аѵіз іпсепсііагіа Плинія), т. е. нашего русскаго „краснаго пѣтуха", и пытались, чрезъ стихійное толкованіе, видѣть здѣсь символику молніи. Едва ли имѣется потребность въ подобной искусственной натяжкѣ. 8. Эпизодъ сожженія древлянскихъ пословъ-сватовъ въ банѣ Н. Коробка сближалъ съ Геродотовымъ сказаніемъ объ египетской царицѣ Никотридѣ: какъ она, заманивъ убійцъ своего брата на священное торжество въ подземномъ храмѣ, потопила ихъ тамъ искусственнымъ наводненіемъ. Сухомлиновъ искалъ аналогій банному