Bogomolьe

39 милостыньку даютъ, кто проситъ. На мосту „Кривая" упирается, желаетъ на Кремль глядѣть: пріучила такъ прабабушка Устинья. Москва-рѣка — въ розовомъ туманцѣ, на ней рыболовы въ лодочкахъ, подымаютъ и опускаютъ удочки, будто водятъ усами раки. Налѣво золотистый, легкій, утренній Храмъ Спасителя, въ ослѣпительно-золотой главѣ: прямо въ нее бьетъ солнце. Направо — высокій Кремль, розовый, бѣлый съ золотцемъ, молодо озаренный утромъ. Телѣжка катится звонко съ моста, бѣжитъ на вожжахъ Антипушка. Домна Панферовна, подъ зонтомъ, словно летитъ по воздуху, обогнала и Ѳедю. „Кривая" мчится, какъ на бѣгахъ, подъ горку, хвостомъ играетъ. Медленно тянемъ въ горку. И вотъ — Боровицкія Ворота. Горкинъ ведетъ Кремлемъ. Дубовыя ворота въ башнѣ всегда открыты — и день, и ночь. Гулко гремитъ подъ сводами телѣжка, и вотъ онъ, священный Кремль, свѣтлый и тихій-тихій, весь въ воздухѣ. Никто-то не сторожитъ его. Смотрятъ орлы на башняхъ. Тихій дворецъ, весь розовый, съ отблесками отъ стеколъ, съ солнца. Справа — обрывъ, въ рѣшеткѣ, крестики древней церковки, куполки, зубчики стѣнъ кремлевскихъ, Москва и даль. Горкинъ велитъ остановиться. Крестимся на Москву внизу. Тамъ, за рѣкой, Замоскворѣчье, откуда мы. Утреннее оно, въ туманцѣ. Свѣчи надъ нимъ мерцаютъ — бѣлыя колоколенки съ крестами. Слышится рѣдкій благовѣстъ. А вотъ — соборы. Грузно стоятъ они древними бѣлыми стѣнами, съ узенькими оконцами, въ куполахъ. Пухлые купола, клубятся. За ними — синь. Будто не купола: стоятъ золотыя облака — клубятся. Тлѣютъ кресты на нихъ, темнымъ и дымнымъ золотомъ. У соборовъ не двери, дверки. Люди подъ ними — мошки. Въ кучкахъ сидятъ они, тамъ и тамъ, по плиткамъ соборной площади. Что