Izabrannыe razskazы

25 густо тучнѣютъ по дереву, черезъ заборъ видна деревушка и вдали ржанище. „Боже мой, — думаетъ Миша, — хорошо лежать въ чистомъ полѣ, при паутинкахъ, въ волнахъ вѣтра. Какъ онъ тамъ таетъ, какъ чудесно растопить душу въ свѣтѣ ы плакать, молиться. Быть можетъ, послѣ полудня надъ жатвой пролетаютъ наши ангелы, особые, таинственные русскіе ангелы Въ это время сзади, между деревьевъ, медленно движется Климъ въ бѣлой рубахѣ. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, онъ останавливается, переводитъ духъ и тоже глядитъ на яблоки. Потомъ, добредя до шалаша, садится и длинно кряхтитъ. Миша возвращается, около огородовъ грѣются желтыя дыни; онѣ теплѣютъ, струятъ сладкій запахъ и надъ ними колышетъ ласковый зной. Калитка, щеколда — и тихій рай остался сзади — млѣть и лучисто жить, вынашивая плоды. Отсюда видны только на низенькихъ деревцахъ сонно-желтѣющія купы яблокъ, отъ которыхъ гнутся книзу вѣтки; а Климъ, взявъ палку, опять всталъ и зачѣмъ-то смотритъ высоко въ небо, будто видитъ что-то или разсматриваетъ солнце. Въ полѣ передъ Мишей лежатъ жнивья—въ тишинѣ, какъ золотистые покровы. Свѣтящейся сѣткой протянулись тоненькія паутинки, и въ воздушномъ просторѣ, по волямъ, у перелѣсковъ разбросаны деревни. Надъ головой облачка; вдалекѣ беззвучные возы съ овсяными снопами; они ползутъ едва замѣтно, какъ далекіе жуки, а подъ ногой слабо ломаются слюдяно-золотые колосики. Дойдя до нетронутыхъ крестцовъ, Миша ложится и слушаетъ какъ молчитъ горизонтъ въ солнечномъ дыму. На дорогѣ фигура женщины; сразу онъ узнаетъ ее это жена, рыжевато-сіяющая Лисичка. Издали онъ улыбается ея плавному тѣлу на длинныхъ ногахъ; она мягко ступаетъ ими, потомъ весело подхватываетъ юбку и, какъ милый страусъ, полулетя, доносится къ нему; вотъ она здѣсь вихрь тканей, ласковое загорѣлое лицо и теплое, прозрачно-персиковое тѣло. Миша глядитъ на знакомую плывучую фигуру. „Какая большая и какая легкая!“