Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

16 тонныя стѣны, опять бѣлые сине-узорчатыя изразцы, опять капризныя, проклятыя марки... опять загадочный, видимый и невидимый образъ женщины, и опять просыпаюсь съ томленіемъ въ сердцѣ. Курю, пью воду, гляжу на часы, укладываюсь на другой бокъ и опять засыпаю и вижу тотъ же самый сонъ, и снова и снова... Мученіе. Я знаю давно, что эти надоѣдливые, какіе-то многостворчатые, составные выдвижные сны снятся послѣ большихъ душевныхъ потрясеній, или наканунѣ ихъ. Послѣдній разъ я проснулся оттого, что моя постель внезапно затряслась отъ мелкихъ содроганій. Ревѣлъ въ порту огромный океанскій пароходъ. Ревѣлъ поразительно низко, густо и мощно, точно подъ моей комнатой, а на черномъ фонѣ этого апокалипсическаго рева, вышивалъ золотыя спирали своей утренней пѣсни ничѣмъ непобѣдимый пѣтухъ. Изъ узкихъ прямыхъ прорѣзей въ окнахъ струился параллельными линіями голуооватый свѣтъ утра. Ночные сонные образы еще бродили неуловимо въ полутемной комнатѣ: бетонная комната, изразцы: марки, нелѣпый трудъ, отяжелѣніе сердца... Сны вѣдь долго не покидаютъ насъ; ихъ вкусъ, ихъ тонъ иногда слышатся на цѣлый день. Но они таяли, таяли, а когда я распахнулъ настежь ставни, то исчезъ и ихъ отдаленный отвкусъ. Было семь часовъ. Можно было бы разбудить Анри, но я предпочелъ спуститься внизъ. Ресторанъ былъ еще запертъ, а выходъ изъ отеля былъ на внутреннемъ крючкѣ. Я вышелъ на улицу, прошелъ налѣво и въ маленькомъ кабачкѣ угольщиковъ выпилъ кофе съ ромомъ. Потомъ вернулся домой и, не раздѣваясь, крѣпко заснулъ безъ сновъ. Точно, -'въ 10 часовъ, какъ и было условлено, ко мнѣ вошелъ Анри съ кофеемъ, молокомъ и круассанами. Обмѣнялись добрымъ днемъ. Я льстилъ Анри. Я его назвалъ и моимъ старикомъ, и моимъ добрымъ другомъ. (Вѣдь мы были давно знакомы). Я его спросилъ: — Скажите, Анри, кто была эта вчерашняя дама?