Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

66 всегда остаются довольно солидные куски... Гдѣ же этотъ таинственный моментъ? Былъ у меня одинъ пріятель Колька Цибульскій, талантливѣйшій математикъ и музыкантъ и, въ то же время, не только отчаянный эфироманъ, но и поэтъ сѣрнистаго эфира. Онъ какъ то разсказывалъ мнѣ объ ощущеніяхъ, сопровождающихъ вдыханіе этого наркотика. — Сначала, — говорилъ онъ, — непріятный, даже противный, сладко приторный запахъ эфира. Потомъ страшное чувство недостатка воздуха, задыханія, смертельнаго удушья. Но мысль и инстинктъ жизни ничѣмъ не усыплены, ничѣмъ не парализованы. И вотъ, — совсѣмъ не „вдругъ" безъ всякихъ границъ и переходовъ — я живу въ блаженной странѣ Эфира, гдѣ нѣтъ ничего, кромѣ радостной легкости и вѣчнаго восторга. Часто, ложась на диванъ, — говорилъ Цыбульскій, и закрывая ротъ и носъ ватной маской, пропитанной эфиромъ, я настоятельно приказывалъ себѣ: „сознаніе не теряется сразу, замѣть же, замѣть, непремѣнно замѣть моментъ перехода въ Нирванну... Нѣтъ! всѣ попытки были безполезны. Это... Это непостижимо... Это вродѣ превращенія тангенса"! — Вотъ такъ же, мой другъ, я думаю, неуловимъ и тотъ моментъ, когда любовь собирается либо уходить, либо обратиться въ тупую, холодную, покорную привычку. И, можетъ быть, именно въ Бормѣ, въ тотъ самый мигъ, когда души наши до краевъ были налиты счастьемъ, тогда то и пошла на убыль, незамѣтно для меня, моя любовь къ Маріи. Она сказала ласково, почти вкрадчиво: — Мишина! Здѣсь такъ хорошо. Оставимъ здѣсь нашъ шатеръ еще на одинъ день? Я вспомнилъ нашу давнюю маленькую ссору, еще тамъ, въ Отель дю Портъ, въ нашей корабельной каютѣ, и вдругъ почувствовалъ себя утомленнымъ и пресыщеннымъ .