Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

293 Трофимовичъ Лугачевъ почувствовалъ себя въ барскомъ домѣ своимъ человѣкомъ. Между тѣмъ самочувствіе Григорія Николаевича становилось все хуже и хуже. Какъ въ Никудышевкѣ, такъ и въ собственномъ семействѣ, онъ дѣлался въ родѣ шестого пальца на рукѣ. Съ исчезновеніемъ хутора Григорій Николаевичъ точно потерялъ самого себя. Потерялъ и всѣ пути праведной жизни. Даже капитальное сочиненіе „О путяхъ ко Граду Незримому", куда онъ уходилъ, какъ-бы странникъ, на поклоненіе своимъ духовнымъ святынямъ, теперь сразу какъ-то потеряло свой сокровенный смыслъ. Надвинувшаяся опасность сдѣлаться помѣщикомъ навалила огромную тягот}? на его нѣжную чувствительную душу. Раньше спасался на хуторѣ, за заборомъ, и заборъ этотъ давалъ нѣкоторое моральное успокоеніе, какъ символъ непричастности къ дворянской жизни и ея неправдѣ, а тутъ и хуторъ сгорѣлъ и заборъ мужики растащили, а въ добавокъ и жить пришлось въ помѣщичьемъ домѣ... 1 Въ послѣдній пріѣздъ старшаго брата Григорій пробовалъ разрѣшить мучающій его вопросъ: заговорилъ съ Павломъ Николаевичемъ на эту тему, но облегченія не получилъ: — Объ этомъ, Гриша, рано говорить. Пока законъ не утвердилъ насъ въ правахъ наслѣдства, распоряжаться имѣніемъ мы не можемъ. Ни дарить, ни продавать. А когда утвердятъ, — неизвѣстно. Во всякомъ случаѣ нескоро. На путяхъ къ утвержденію встало неожиданное препятствіи, которое потребуетъ большихъ и долгихъ хлопотъ. Дѣло, видишь-ли въ томъ, что мой сынъ, а твой племянникъ, Петръ Павловичъ, вскорѣ послѣ смерти нашей матери заявилъ свое право на участіе въ наслѣдствѣ. Нашелъ какихъ-то свидѣтелей, что наша мать нѣсколько разъ утверждала, что оставитъ имѣніе своимъ внукамъ и будто-бы даже оставила соотвѣтствующее