Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

47 зонта, а лакеи стали разносить ананасы въ шампанскомъ, Павелъ Николаевичъ всталъ и постучалъ вилкой о звонкую хрустальную вазу. Лѣвый флангъ вздрогнулъ и застылъ въ пріятномъ ожиданіи. Адамъ Брониславовичъ потупилъ глаза. — Господа! Теперь, когда все уже сказано и мнѣ никакихъ пожеланій для молодыхъ ораторами не оставлено, когда все съѣдено и остались только ананасы въ шампанскомъ, — разрѣшите и мнѣ, отцу новобрачной, всетаки, хотя и передъ ананасами, сказать маленькое слово! — Просимъ! Просимъ! — Если скажу что-нибудь не въ тонѣ общей торжественности, вы закусите ананасами въ шампанскомъ и впечатлѣніе отъ неудачнаго слова изгладится! Всѣ, во всѣхъ лагеряхъ, весело засмѣялись, а зубры и бегемоты пребывали въ полной безпечности, не чувствуя, что готовится ударъ... — Такъ вотъ, господа! Какъ-никакъ, а я всетаки родитель. Ораторы совсѣмъ забыли объ этомъ и говорили: „мы отдаемъ, мы вручаемъ" — это про Наташу, мою дочку! Бывали въ старину „дочери полка", но „дочерей цѣлаго сословія", кажется исторія наша не отмѣтила. Простите меня великодушно, но никакому коллективному родителю я своего родительскаго мѣста уступить не могу! И снова веселый хохотъ. Хохочутъ уже и зубры и бегемоты съ супругами. — Одинъ изъ ораторовъ весьма поэтично назвалъ мою дочь „розою Симбирскаго столбового дворянства" и посовѣтовалъ молодому мужу хранить эту розу... На правомъ флангѣ насторожились. — Я, какъ отецъ этой розы, чувствительно тронутъ и польщенъ сравненіемъ, но жизнь состоитъ не изъ одной поэзіи, а съ огромной примѣсью прозы, отъ .которой никуда не спрячешься... Вы говорите, — дво¬