Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

84 Раньше за всю Россію говорила гордая столица, теперь заговорила сама Россія въ лицѣ необъятной провинціи, отъ ея центровъ до глухихъ провинціальныхъ городковъ... Брошенную общественному мнѣнію царемъ перчатку первымъ подняло уѣздное Воронежское земство. Воронежская губернія давно уже была застрѣльщикомъ крестьянскихъ волненій и бунтовъ. Хотя, послѣ произведенной экзекуціи, мужики и присмирѣли маленько, но помѣщики жили какъ-бы на бочкѣ съ порохомъ, и какъ губернаторъ, предсѣдатель губернскаго комитета, и предводитель дворянства, какъ предсѣдатель уѣзднаго комитета, эти главные представители „опоры трона изъ чувства собственнаго самосохраненія, искали выхода въ какомъ-нибудь компромиссѣ съ требованіями исторической минуты, то есть въ разрѣшеніи прежде всего „крестьянскаго вопроса". Уѣздное земство совершенно неожиданно для правительства превратилось въ открытый явочнымъ порядкомъ парламентъ. Въ немъ участвовали не только гласные уѣзднаго и губернскаго земства, а множество извѣстныхъ хозяевъ-помѣщиковъ, среди которыхъ были люди, совсѣмъ не принадлежавшіе къ крамольному лагерю. Залъ не могъ вмѣстить рвавшейся въ двери публики и сразу было ясно, что свершается нѣчто необычайное... Такъ оно и вышло. Звонокъ. Мертвая тишина. Поднимается предсѣдатель и, послѣ заявленія о Высочайшемъ установленіи „Особаго совѣщанія" и благодарности правительству за оказываемое довѣріе, выразившееся въ предложеніи высказаться вполнѣ откровенно, начинаетъ вступительное слово: — Мы должны откровенно сказать правительству, что нынѣшнее положеніе дѣлъ далѣе терпимо быть не можетъ... Россія стоитъ у границъ страшнаго народнаго