Rodnoe

10 „бургундеріи", и подогрѣтой копчушечки.—„Неспѣшка, и простота, и... чортъ его знаетъ что!“ Растрогалъ и извозщикъ — знакомымъ, давнимъ: — Ба-ринъ, а со мной-то давеча обѣщались... на сѣромъ-то... — На Рязанскій, да поживѣй! — Духомъ помчу. Двугривенничекъ прибавьте... ... — Вол-га?.. — чувствуя въ словѣ ласку, спросилъ Кочинъ кого-то, стоявшаго на площадкѣ въ сумеркахъ, показывая въ мутную, бѣловатую ровенъ дали. — Она-матушка... — отвѣтилъ ласковый говорокъ. — Зашумливаетъ никакъ. Ай вы не здѣшній? Не бывали въ нашихъ мѣстахъ... — Са-мый здѣшній, самарскій! — отозвался дрогнувшимъ говоркомъ и Кочинъ. — Какъ не знать!... Сколько годовъ не видалъ!.. — выговорилъ онъ мягко и почувствовалъ ласку слова: сказалъ — „годовъ". — Стало быть, земляки мы съ вами. По вашему разговору слышу. Она-матушка, она... тянется-просыпается, на работку подымается!.. Пахнуло такимъ роднымъ, что отъ радости духъ занялся. И Кочинъ подумалъ вслухъ: — А вотъ французъ такъ никогда не скажетъ! Нѣтъ такой тихой шири... — И никакъ и не можетъ быть-съ... — отозвался ласковый говорокъ. — Потому — Волга называется. А я,., такъ вотъ гляжу на васъ давеча и думаю: съ лицасловно и нашъ, а по разговору-то... вы съ барышней-то, будто, по-французски говорить изволили?.. Кочинъ призналъ старика въ лисьей шубѣ, сосѣда по вагону, и, подхваченный ширью, крикнулъ: — Са-мый что ни есть русскій! съ Заволжья русскій!..