Silьnыe duhomъ : razskazы

76

настежъ окну подошла Завалишина — женщина лЬтъь 35, маленькая, тощая, съ лицомъ, засыпиннымъ, какъ у ея дЪтей, множествомъ мелкихъ веснушекъ. У ней было столько тупого отчаян!я въ лиц, ея красные, воспаленные, суже глаза съ такою тоскою смотрЪли кругомъ и, казалось, ничего не видЪли, никого не узнавали. Увидфвъ ее Борисъ вдругъ отчетливо вспомнилъь выражение лица своей матери тогда, въ прошломъ году, когда они вернулись домой съ похоронъ отца. ‘Сердце его сжалось, и ему показалось, что онъ только теперь вдругъ понялъ, какой это ужасъ для Завалишиныхъь это внезапно свалившееся на нихъ выселение.

Борисъ не рЬшился подойти ближе и тихонько отошель въ сторону. ЗамБтивъ Мельникова Борисъ подошель къ нему.

— Дима, — сказаль онъ полушепотомъ. — Пожалуйста вызови мн Мищу...

— Онъ дома. Къ нимъ можно..

— Н5ть, вызови сюда! Я не могу къ нимъ..

Когда Миша пришелъ, Борисъ отвелъ его въ сторону, чтобы ихъ не было видно.

— Прости меня, Миша, — чуть слышно сказалъ онь.

Миша молчалъ.

— Прости. ВЪдь это я, я во всемъ виноватъ!

Я знаю, — такъ же тихо отзЪтиль Миша,

— Миша, голубчикъ. Я хотЬль сознаться. ВЪдь меня дядя побилъ, заперъ, запретилъь говорить. Онъ говорить „все равно теперь ничего не подЪлаешь“. А я хотЬлъь. Ты не думай про меня... Я хотЪлъ...

Слезы душили его, Онъ не зналъ, чтоб сказать. Онъ схватиль Мишу, крпко обнялъ его. Оба плакали. Словъ не было.

Подошли друге мальчики. ВсЪ эти драчунь, сорванцы, храбрые вояки стояли теперь растерянные, и сами готовы были расплакаться. Въ ихъ присутств!и было неловко. Борисъ еще разъ порывисто обняль Мишу и убЪжалъ домой.

Голова его заработала съ новою силой.

— Господи! Неужели же ничего нельзя сдЪлать!

Онъ вдругъ рЬшилъ итти къ самой хозяйкЪ, къ полу‚легендарной для него женЪ владЪльца мануфактуры.

— Я упаду передъ ней на колБни, — думалъ онъ, —