Večernій zvonъ : povѣsti o lюbvi

118 имъ человѣкомъ, равноправнымъ членомъ водяного семейства. Еще пять сутокъ блаженства! Полянка вела хозяйство, а покончивъ съ нимъ, бралась за книжки. Мы продолжали уроки по арифметикѣ и грамматикѣ. На минутку появлялся Михайло Иванычъ и, видя насъ за книжками, одобрялъ: — Пущай поучится хорошенько считать. Оно невредно... А вечеромъ мы взбирались на вышку и, прижавшись другъ къ другу, любовались водяными просторами и красочными закатами, потихоньку воркуя о томъ, какъ будетъ впереди. Старикъ, конечно, замѣчалъ наше сближеніе, но не препятствовалъ. Пройдетъ, ухмыльнется и молча погрозитъ пальцемъ. Однажды поймалъ: поцѣловались. Покачалъ головой и Полянкѣ выговоръ сдѣлалъ : — Губы не мои, мнѣ не жалко, а всетаки не надо лірдей дразнить. Вы хоть-бы за уголокъ куда спрятались! Я растерялся, началъ, было отрицать преступленіе, но дѣвушка засмѣялась и бросила отцу дерзкую фразу: — Покуда въ дѣвкахъ, кого хочу, того и поцѣлую! Тебя, что-ли спрашиваться? Шли дни и ночи въ постоянной близости и заныло испуганно сердце, когда однажды, въ розовой дымкѣ вечерней зари, всплылъ Казанскій Кремль, сверкая куполами монастырей и собора и вырисовавшись стѣнами и башнями... Суровый приговоръ къ долгой разлукѣ!.. Загудѣлъ нашъ пароходъ долгимъ протяжнымъ сигналомъ... — Вотъ и Казань твоя!.. — печально произнесла Полянка и личико дѣвушки стало пасмурнымъ. Пароходъ долженъ былъ въ Казани брать нефть. Поставилъ караванъ на якоря и убѣжалъ къ нефтянкѣ. Вся команда на баржѣ въ дѣловыхъ хлопотахъ.