Večernій zvonъ : povѣsti o lюbvi

60 бросаетъ въ тишину ночи медленные звоны отбиваемыхъ часовъ; то блѣдно-сиреневый разсвѣтъ, когда начинаютъ потухать звѣзды, въ разныхъ концахъ слободы перекликаются пѣтухи, а предутренній вѣтерокъ пугаетъ вздрогами и шепотами садовой листвы. А потомъ воскресаетъ и самое чудо: туманные дѣвичьи глаза, русая коса, горячія губы, робкій шепотъ и крѣпкій поцѣлуй: — Пора уходить... Скоро люди проснутся... — шепчетъ пугливая настороженная дѣвушка, та самая, которая продала мнѣ ландыши съ незабудками на пароходной пристани... Какъ-же случилось это чудо? Невыразимую тоску привезъ я въ Самару вмѣстѣ съ купленными ландышами и незабудками. Точно потерялъ что-то самое дорогое и драгоцѣнное. Вотъ уже увяли ландыши съ незабудками, а дѣвичье лицо съ туманомъ въ синихъ очахъ не блекнетъ, не уходитъ изъ памяти. Стоитъ закрыть глаза и предо мною стоитъ смущенная дѣвушка изъ Новодѣвичья. Снится въ туманѣ сонныхъ грезъ предъ разсвѣтомъ. А очнешься, душа спрашиваетъ: — Неужели ты никогда въ жизни не увидишь больше это дѣвичье лицо съ синимъ туманомъ въ глазахъ? А, вѣдь, такъ это легко... Вонъ въ синихъ туманахъ видны Жегулевскія ворота, а тамъ, въ концѣ Жегулей — „Дѣвьи горы“, а на отрогахъ этихъ горъ Новодѣвичье, а въ Новодѣвичьѣ... Господи, какая скучища въ этой пыльной раскаленной солнцемъ Самарѣ! И какъ безконечно тянется время. Можетъ быть, когда я поѣду обратно въ Казань и пароходъ пристанетъ къ Новодѣвичью, я увижу на пристани еще разъ мою цвѣточницу... Увидать-бы хотя еще одинъ разъ въ жизни! Никакихъ любовныхъ страданій я не испытывалъ, но душу не покидала непонятная тревожная грусть и