Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

260

вать себя живымъ Намфстникомъ Христа и видимою главою Церкви, тотъ породилъ и Лютера, отрицавшаго Папу, и крайность его Антихриста, который уже зародился въ современной Германи и какъ червь точить ея нравственное и духовное быте.

(Стр. 288). Росся, къ счастью, не испытала т5хъ двухъ великихъ недуговъ, которыхъ вредныя крайности начинаютъ сильно тамъ дЪйс'вовать: отсюда и причина, почему непонятны для нея тамошн!я явлешШя и почему ихь ни съ чЪмъ своимъ она связывать не можетъ. Мирно и благоразумно: созерцала она развите Запада: принимая его, какъ предохранительный урокъ для своей жизни, счастливо избЪгла раздора или двойства началъ, которому Западъ подвергся въ своемъ внутреннемъ развнт!и, и сохранила свое завфтное и вседержашее единство; усвоивала себЪ только то, что могло быть ей прилично въ смысл обще-человЪч‹ скомъ ин отвергала постороннее.. И теперь, когда Западъ, какъ Мефистофель въ заключен!и Гетева Фауста, готовясь открыть ту огненную бездну, куда онъ стремится, является къ намъ и гремигъ своимъ ужаснымъ: Кошт! Кошш! не пойдетъ за нимъ Росфя: никакого обфта она не дала ему, никакимъ. договоромъ не связала быя своего съ его бытемъ: она не дфлила съ. нимъ его недуговъ; она сохранила свое великое единство, н въ роковую минуту, можеть быть, она же назначена отъ Провидфн1я быть великимъ: Его оруфемъ къ спасению человЪфчества.

Не скроемъ, что литература наша въ сношен!яхъ съ Западомъ развила въ себЪ нЪкоторые недостатки (стр 289). Мы полводимъ ихъ къ тремъ. Первый изъ нихъ — характеристическая черта нашей минуты, есть нерЪшительность. Она понятна изъ всёго того, что сказано выше. Продолжать: литературное развите вмФстЬ съ Западомъ мы не можемъ, ибо н5ть сочувств!я въ насъ къ его современнымъ произвелешямъ: въ самихъь же себъ мы еще не совсмъ открыли источникъ своенароднаго развит!я, хотя и были н5Бкоторыя удачныя въ томъ попытки. Магическое обаян!е Запада все еще сильно дЪйствуетъ на насъ, и мы не можемъ вдругъ отъ него отказаться. Въ этой нерфшимости я полагаю одну изъ главныхъ причинъ того застоя, который продолжается въ течени нЪсколькихъ лЪть въ лнтературЪ нашей. Мы напрасно ждемъ современныхъ вдохновен! оттуда, откуда ихъ прежде почерпали; Западъ посылаеть намъ то, что отвергается нашимъ умомъ и сердцемъ. Мы предоставлены теперь собственнымъ свонмъ силамъ; мы должны по неволЪ ограничиться богатымъ протекшимъ Запада и искать своего въ нашей древней Истор!и.

Дъятельность поколЪн! новыхъ, выступающихъ у насъ на поприще подъ привычнымъ влянемъ послфднихь мыслей и явлен!Й современнаго Запада, парализуется невольно невозможностью примфнить тамошнее къ нашему, и всяк кипяцИЙ силами юноша, если заглянетъ въ глубь души своей, то увидитъ, что весь пылю восторгъ и всЪ внутренн!я силы его скованы чувствомъ тяжкой и праздной нерЪшимостн. Да, вся литературная Росс!я разъигрываетъ теперь Геркулеса, стоящаго на распути: Западъ коварно манить ее за собою, но конечно суждена ей Провидфн!емъ иная: дорога.

Второй недостатокъ въ литератур нашей, тЪсно (стр. 290) сопряженный съ предъидущимъ, есть недовЪрчивость къ собственнымъ силамъ. До какихъ же поръ, во всякомъ дЪлБ, послфдняя книга Запада, послде!й номеръ журнала будутъ дЪйствовать на насъ какою то чародфйственною силою н сковывать всЪ наши собственныя мысли? До какихъ же поръ мы будемъ жадно глотать одни готовые результаты, выведенные тамъ изъ образа мыслей, намъ совершенно чуждаго и несогласнаго съ нашими предан\ями? Неужели не чувствуемъ мы въ себЪ на столько силъ, чтобы самнмъприняться за источники и самимъ себЪ открыть новое свое воззр$н!е на всю. Истор!ю и Словесность Запада? Это — необходимость для насъ ин услуга для него, которою даже мы ему обязаны: никто въ своемъ ДЪлЛЪ безпристрастенъ быть не можетъ, и народы, какъ поэты, созндая быте свое, не достигаютъ до его сознан!я, которое предоставляется ихъ наслфдникамъ..