BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

374

(„Ме пнафо ш4лош —1ес2 зоМе зюсе; саг 1 \и57есН10Сп0$е \о зме} рокагаЁ“). Какъ символъ импер!ализма, воспринимаеть и Пушкинъ Петербургъ въ „МЪЬдномъ ВсадникЪ“, но иной смыслъ находитъ въ немъ руссюй поэтъ:

Природой зд$сь намъ суждено Въ Европу прорубить окно. |

Характерно, что Пушкинъ отв$чаетъ Мицкевичу въ той же послЪдовательности образовъ. Мицкевичъ напримЪръ издЗвается надъ тЬмъ, что Петербургские дома стоятъ за желЪзными р5шетками:

ВойпусНн рогга@Кб\, гбёпусн КздаНо\у аоту, Лако аучегсейа 2 гобпусН Койсб\у лепи,

Га рагкапат! з4о]а 2е!агпепу,

УМ озобпусВ КаасВ — 58°)

Пушкинъ любитъ чугунный узоръ оградъ сЪверной Пальмиры. Въ части „Отрывка“, озаглавленной „РеетгзЬиго“ Мицкевичъ осуждаетъ суровость Петербургской зимы; Пушкинъ ему отвЪчаетъ:

Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздухъ и морозъ.

Мицкевичь высмЪФиваетъ русскихъ женщинъ, бЪлыхъ какъ снЪга, румяныхъ какъ раки (Стате, {ак зп1еэ1, гапиапе, ак гак?); Пушкинъ воспфваеть „дЪфвичьи лица ярче розъ“. Стихи: „Люблю воинственную живость потЪшныхъ Марсовыхъ полей“ и сл. направленны противъ сатиры „Рг2ес]а@ \о]зКа“. СлЪдуетъ отм5тить, что и здЪсь Пушкинъ придерживается деталей Мицкевича. ВоспЪтая Пушкинымъ „пзхотныхъ ратей и коней однообразная красивость“ у Мицкевича изображена слБдующимъ образомъ:

1.ес2 Бопаегу Чак роЧоБпе зоМе,

Так |еЧпозате! Зюй сМюр рг2у сВюре, Лако гга@ Коп!, 2щ)асусВ рггу Яоые, Лак Кюзу, \ |еЧпуш и\Лагапе зпор!е, Зако леопе па ро Копор!е,

Лак млегз2е Кзайкт, ]ак зу гавопб\, Лак реегзБиг& И гозшо\у заопоб\у 3).

Ироню Мицкевича вызываютъ и головные уборы войскъ:

Огасопб\ сгарк1, Киузу, Ко?рак!; Му а уз, 2е ш Каре!из2п к фак