Bogomolьe

103 гиваетъ — жуетъ. А то броситъ жевать, и дремлетъ, висятъ на губѣ цвѣточки. А то присядемъ — и слушаемъ, какъ тихо, пчелки только жужжатъ-жужжатъ. Шишечка упадетъ, кукушка покукуетъ — послушаетъ. И вотъ, будто далёко ... — звонъ .. ? — Благовѣстятъ никакъ... слыхать..? — прислушивается Горкинъ, и крестится. — А вѣдь это у Троицы, къ Достойно звонятъ .. . горкой-то приглушаетъ ., ? У Троицы. Самый ее звонъ, хорошій такой, ва-жный. .. Нѣтъ, только кукушку слышно, голосокъ ей дождемъ обмыло, — такая гулкая. А будто и звонъ .. ? За горкой сейчасъ откроется. Ѳедя уже на горкѣ, крестится... — Троицу увидалъ? Я взбѣгаю и вижу ... — Троица?. . Блескъ, голубое небо, — и въ этомъ блескѣ, въ голубизнѣ, высокая розовая колокольня съ сіяющей золотой верхушкой! Верхушка дрожитъ отъ блеска, словно тамъ льется золото. Дальше — боры темнѣютъ. Ровный, сонный какъ-будто, звонъ. Я слышу за собой тяжелое дыханье, вздохи. Горкинъ, безъ картуза, торопливо взбирается, весь мокрый, падаетъ на колѣни, шепчетъ: — Тро-ица . .. ма-тушка ... до-шли ... сподобилъ Господь... Потираетъ у сердца, крестится, съ дрожью вжимая пальцы. Я спрашиваю его, гдѣ Троица? Его голова трясется, блеститъ отъ поту; надавка отъ картуза на лбу кажется темной ниткой. — Крестись, голубокъ...—говоритъ онъ устало, слабо, — вонъ Троица-то наша... Я крещусь на розовую колокольню, на блистающую верхушку съ крестикомъ, маленькимъ, какъ на мнѣ, на вспыхивающія пониже искры. Я вижу синіе ку¬