Bogomolьe

У ПРЕПОДОБНАГО Такъ всѣ и говорятъ, — чудо живое совершилось. Какъ же не чудо-то! Все бродили — игрушечника Аксенова искали, и всѣ-то насъ пугали, что не пускаетъ Аксеновъ богомольцевъ, и ужъ погнали насъ отъ Аксенова, а тутъ-то и обернулось: призналъ Аксеновъ телѣжку, будто она его работы, и что привелъ ее Преподобный домой, къ хозяину, — а она у насъ вѣкъ стояла! — и теперь мы аксеновскіе гости, въ райскомъ саду, въ бесѣдкѣ, И какъ-то неловко даже, словно мы сами напросились. Домна Панферовна коритъ Ѳедю: — Босой... со стыда за тебя сгоришь! А Ѳедя сидитъ подъ кустикомъ, ноги прячетъ. Антипушка за „Кривую11 тревожится: — Самовласть какая... забралъ вонъ лошадку нашу! „Молитесь, говоритъ, отдыхайте, а мой кучеръ за ней уходитъ/ А она чужому нипочемъ не дастся, не станетъ ни пить, ни ѣсть, Надо ему сказать это, Аксенову-то. Горкинъ его успокаиваетъ: ничего, обойдется, скажемъ. И телѣжку опорожнить велѣлъ, будто ужъ и его она... чисто мы въ плѣнъ попали! А Домна Панферовна пуще еще накаливаетъ: залетѣли вороны не въ свои хоромы, попали подъ началъ, изъ чужихъ теперь рукъ смотри ... порядки строгіе, ворота на запорѣ, сказывайся, какъ отлучиться занадобится... а случись за нуждой сходить — собачищи