Bogomolьe

У ТРОИЦЫ Слышится мнѣ впросонкахъ прыгающій трезвонъ, будто звонятъ на Пасхѣ. Открываю глаза — и вижу зеленую картинку: елки и келейки, и преподобный Сергій, въ золотомъ вѣнчикѣ, подаетъ толстому медвѣдю хлѣбецъ. У Троицы я, и это Троица такъ звонитъ, и оттого такой свѣтъ отъ неба, радостно-голубой и чистый. Утренній вѣтерокъ колышетъ занавѣску, и вижу я розовую башню съ зеленымъ верхомъ. Вся она въ солнцѣ, слѣпитъ окошками. — Проспалъ обѣдню-то, — говоритъ Горкинъ изъ другой комнаты, — а я ужъ и пріобщался, поздравь меня! — Душѣ на спасеніе! — кричу я. Онъ подходитъ, цѣлуетъ меня и поправляетъ: — Тѣлу на здравіе, душѣ на спасеніе, — вотъ какъ надо. Онъ въ крахмальной рубашкѣ и въ жилеткѣ, съ серебряной цѣпочкой, такой парадный. Пахнетъ отъ него праздникомъ,—кагорчикомъ, просвиркой, и особеннымъ мыломъ, изъ какой-то „травы-зари", архіерейскимъ, которымъ онъ умывается только въ Пасху и въ Рождество, — кто-то ему принесъ съ Аѳона. Я спрашиваю: — Ты зарей умылся? — А какъ же, — говоритъ, — я нонче пріобщался, зеликой день. ю*