Bogomolьe

95 лужайка. Монашки быстро мотаютъ граблями, сгребаютъ сѣно въ валы и копны. Совсѣмъ стемнѣло: черная надъ нами туча, съ бѣлыми клочьями — „съ бородой". Съ клочьевъ стегаютъ молніи, бьютъ въ березы. Анюта тычется головой, кричитъ: — Ой, бабушка, боюсь!.. Совсѣмъ нависло, цѣпляетъ за березы, сухо трещитъ, словно ворохъ лучины бросили... и вотъ оглушаетъ громомъ, будто ударило въ телѣжку. Всѣ крестятся и шепчутъ: „Святъ-Святъ-Святъ, Господь-Саваоѳъ...“ Катится долго громъ, и опять вспыхиваетъслѣпитъ, и опять грохаетъ, до страху. Набѣгаетъ за нами шорохомъ — это ливень. Намъ машутъ съ луга монашки — скорѣй, скорѣй! — Первыя капли падаютъ, крупныя, какъ градины. На выкошенномъ лугу рядами темнѣютъ копны, синѣютъ-бѣлѣютъ трудницы: синія на нихъ платья и бѣлые платочки. Рысью мы доѣзжаемъ до навѣса, бѣжимъ укрыться. Дождь припускаетъ пуще. Старушка монахиня привѣтливо говоритъ: — Перегодите дождичокъ-то, спаси васъ Господи. Горкинъ спохватывается: мѣшки-то въ телѣгѣ смокнутъ! Ѳедя бѣжитъ къ телѣгѣ, схватываетъ мѣшки, — весь мокрый. „Кривая" стоитъ подъ ливнемъ, развѣсивъ уши, вся склизкая. Будто болото подъ телѣгой. Антипушка доволенъ, — ничего, поосвѣжитъ маленько, для „Кривой" это хорошо, погода теплая. Съ веселымъ крикомъ, бѣгутъ трудницы по лугу, какъ-будто въ сѣткѣ. — Сороки-то мои, глупыя... ахъ, глупыя!.. смѣется старушка монахиня. Будто летятъ въ дождѣ бѣло-синія птицы по лугу. Ужъ не ливень,-а проливень, — лѣса совсѣмъ не видно. Блещетъ, гремитъ и льетъ. Огромная лужа у навѣса, — зальетъ, пожалуй, и куда мы тогда всѣ дѣнемся, надо на крышу лѣзть. Хочется, чтобы подольше лило. Трудницы выскакиваютъ подъ ливень, умываются дож¬