Kniga Іюnь : razskazы

— 57 И вдругъ, не помня себя, не зная, что дѣлаетъ, она рухнула на колѣни и закричала голосомъ всего своего тѣла: — Прости меня, маленькій, прости меня! И онъ отвѣтилъ громко: — Мама, бѣдная. И тихо прибавилъ: — Я прощаю тебя. Этого чудовищнаго „я прощаю тебя“ она уже не слышала. „Мама, бѣдная11 такимъ звономъ кимвальнымъ оглушило душу, что она потеряла сознаніе. * Когда черезъ много дней ее везли изъ тюрьмы въ судъ, усиленный конвой охранялъ отъ „народнаго негодованія вѣдьму, убившую невѣстку изъ ревности къ сыну11 Она была страшна. Сухое лицо, острое, какъ сабля выглядывало изъ подъ шляпки со сломаннымъ, отслужившимъ службу фазаньимъ перомъ. Покрытое красными пятнами нервной экземы оно казалось пылающимъ. Сизыя губы улыбались, и въ черныхъ орбитахъ, дрожа, исходили жемчужнымъ свѣтомъ глаза. Ревѣла толпа: — Она смѣется, чудовище! — На гильотину! — Смерть старому верблюду! — Смерть старому верблюду... — повторяли ея губы и улыбались блаженно. Можетъ быть, она и не понимала въ полной мѣрѣ, что она повторяетъ. Даже навѣрное не понимала. Свѣтъ и звоны наполняли ея міръ. Огромная симфонія ея жизни, божественная и жестокая, разрѣшалась, наконецъ, аккордомъ, благодатнымъ и тихимъ. — Такъ и должно было быть. Только такъ —