Kniga Іюnь : razskazы

— 71 аккордовъ и, подбирая по слуху, запѣла когда то любимый романсъ: „Мнѣ грустно потому, что я тебя люблю". И, слушая, какъ чудесно и полнозвучно всталъ ея голосъ на второй нотѣ, на длинномъ глубокомъ „у", она вдохновенно и восторженно допѣла романсъ, какъ помнила, путая слова и повторяя мелодію и радуясь. И вдругъ, почувствовавъ что то страшное, остановилась и обернулась. Страшное было — Шеддеръ, его лицо. Онъ стоялъ въ дверяхъ и смотрѣлъ въ злобномъ недоумѣніи. — Что эго? Что это значитъ? Ты поешь какъ прачка, перевираешь мелодію. Что это за аккомпаниментъ? — Я не знала... что ты вернулся — бормотала Катя. Это все, что она могла сказать себѣ въ защиту. Онъ пожалъ плечами. — А если сосѣди слышали? Хорошенькое мнѣніе они составятъ о твоей культурности. И, уходя, уже повернувшись спиной, прибавилъ: — И глупо лѣзть въ закрытую дверь. Искусство не терпитъ посредственностей. Очень рѣдко вспоминалъ онъ о Лавизѣ Ченъ. И не жаловалась больше Катя розовому небу на мутную воду своего счастья. Счастья совсѣмъ не было. Шеддеръ похудѣлъ, почернѣлъ — его дѣла были очень плохи. Жили на бѣдный заработокъ Кати. Почти не разговаривали. Самимъ странно было, почему живутъ вмѣстѣ въ одной комнатѣ унылая Катя и вѣчно раздраженный піанистъ. Какъ то утромъ, когда Шеддеръ еще лежалъ въ постели, Катя, проходя черезъ комнату, задѣла его башмакъ. Онъ привскочилъ на своей постели, побѣлѣвшій отъ злости, съ выкаченными глазами: — Вы., вы задѣли мой башмакъ, дрожа и задыхаясь кричалъ онъ. Вы нарочно задѣли мой башмакъ!