Lѣto gospodne : prazdniki

60 своей каморкѣ. Много тамъ крестиковъ, съ прежнихъ еще годовъ. Кажется мнѣ, что на нашемъ дворѣ Христосъ. И въ коровникѣ, и въ конюшняхъ, и на погребицѣ, и вездѣ. Въ черномъ крестикѣ отъ моей свѣчки — пришелъ Христосъ. И все — для Него, что дѣлаемъ. Дворъ чисто выметенъ, и всѣ уголки подчищены, и подъ навѣсомъ даже, гдѣ былъ навозъ. Необыкновенные эти дни страстные, Христовы дни. Мнѣ теперь ничего не страшно: прохожу темными сѣнями — и ничего, потому что вездѣ Христосъ. У Воронина на погребицѣ мнутъ въ широкой кадушкѣ творогъ. Толстый Воронинъ и пекаря, засучивъ руки, тычутъ красными кулаками въ творогъ, сыплютъ въ него изюму и сахарку и проворно вминаютъ въ пасочницы. Даютъ попробовать мнѣ на пальцѣ: ну, какъ? Кисло,, но я изъ вѣжливости хвалю. У насъ въ столовой толкутъ миндаль, по всему дому слышно. Я помогаю тереть творогъ на рѣшетѣ. Золотистые червячки падаютъ на блюдо, — совсѣмъ живые! Протираютъ всѣ, въ пять рѣшетъ: пасохъ намъ надо много. Для насъ самая настоящая, пахнетъ Пасхой. Потомъ — для гостей, парадная, еще „маленькая11 пасха, двѣ людямъ, и еще — бѣднымъ родственникамъ. Для народа, человѣкъ на двѣсти, дѣлаетъ Воронинъ подъ присмотромъ Василь-Василича, и плотники помогаютъ дѣлать. Печетъ Воронинъ и куличи народу. Василь Василичъ и здѣсь, и тамъ. 'Ѣздитъ на дрожкахъ къ церкви, гдѣ Ганька-маляръ виситъ — ладитъ крестовый щитъ. Пойду къ Плащаницѣ и увижу. На дворѣ заливаютъ стаканчики. Изъ амбара носятъ въ большихъ корзинахъ шкалики, плошки, лампіоны, шары, кубастики — всѣхъ цвѣтовъ. У лужи горитъ костеръ, варятъ въ котлѣ заливку. Василь-Василичъ мѣшаетъ