Lѣto gospodne : prazdniki

82 лучше, хозяйскій струментъ пропилъ!" —Горкинъ вступается: — Хозяинъ простилъ... по топорику хорошъ, на соломинку вразъ те окоротитъ. А на винцо-то всѣгрѣшные. — Задавай билетъ, ладно ... — гудитъ Василь-Василичъ въ кувшинъ, — первопослѣдній разъ. У меня на хозяйское добро и муха не мо жетъ...! Нельзя не уважить Горкину, и подряды большіе взяты: мостъ въ Кожевникахъ строятъ, плотину у Храмъ-Спасителя перешиваютъ, — работы хватитъ. А то и Горкинъ разсердится: — Уходи и уходи безъ розговору, до бутошника...поокиваетъ онъ строго: — Къ скудентамъ своимъ ступай, бунтуй, они те курятиной кормить будутъ. Я тебя гіо-лѣтошнему году помню, какъ народъ у меня булгачилъ. Давно тебя въ поминанье написалъ! Всѣ глядятъ весело, какъ плутоватый парень, ругаясь, идетъ къ воротамъ. Кричатъ вдогонку: —■ Шею ему попарь, скандальщику! Топорика-то не держалъ... пло-тникъ!.. Въ кабинетѣ съ зеленой лампой сидитъ отецъ, громко стучитъ на счетахъ. Онъ только что вернулся. Высокіе сапоги въ грязи, пахнетъ отъ нихъ полями. Пахнетъ сѣдломъ, „Кавказкой", далекимъ чѣмъ-то. Перегнувшись на стульчикѣ, потягиваетъ бородку Горкинъ. Въ дверяхъ строго стоитъ Василь-Василичъ, коситъ тревожно: не было бы чего. Въ окно вѣетъ прохладой и черной ночью, мерцаютъ звѣзды. Я сижу на кожаномъ диванѣ и все засматриваю въ окошко сквозь ширмочки. Ширмочки разноцвѣтныя, и звѣзды за ними мѣняютъ цвѣтъ: вотъ золотая стала, а вотъ голубая, красная. . . а вотъ простая. Я вскрикиваю даже: — „гля дите, какія звѣздочки!" Отецъ грозится, продолжая сту¬