Vъѣzdъ vъ Parižъ

ВЪЪВДЪ ВЪ ПАРИЖЪ Послѣ долгихъ хлопотъ и переписки, — сколько ушло а марки, а каждая копѣйка выбивалась сердцемъ,-послѣ декой, до дурноты, работы, когда каждая обруха угля одгоняла: „ну же, еще немного!" — Бичъ-Бураевъ, впроемъ Бичъ" онъ давно откинулъ, какъ усмѣшку,—слав[аго когда-то рода, бывшій студентъ, бывшій офицеръ, дбойщикъ, теперь бродяга, добрался до Парижа. Онъ вступилъ въ Парижъ безъ узелка, походно, во зсемъ, что на себѣ осталось: въ черкескѣ, порванной боями, зъ рыжей кубанкѣ съ золотистымъ верхомъ, въ побитыхъ крагахъ. Что было подъ черкеской — никто не видѣлъ. А было тамъ: германская тужурка, изъ бумажной ткани, грубая англійская фуфайка на голомъ тѣлѣ, — истлѣвшую рубаху онъ бросилъ въ шахтѣ, — пробитая ключица, замученное сердце. Дорогое, что вывезъ изъ боевъ, американскій чемоданчикъ съ несэсэромъ, память убитаго на Перекопѣ друга, - пришлось оставить инженеру въ шахтахъ, болгарину, какъ выкупъ: а то не выпускали до конца контракта. И вотъ, съ сорока франками въ карманѣ, онъ вышелъ съ Оаге сіе ГЕзі на Воиіеѵагсі бе 5ігазЬоиг§. Часъ былъ ранній. Парижъ сіялъ роскошнымъ утромъ, апрѣльскимъ, теплымъ; рокоталъ невнятно, плескался, умывался. Сѣрный запахъ угля отъ вокзала заливала ласковая