Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ
76
вниман!я и воображеня скрытый образь въ загадочной картинкЪ.
Другое дЪло, когда опознаван!е относится къ объекту мало привычному, давно видфнному, утраченному нами и притомъ такому, который представляетъь для насъ цЬнную, важную находку. Въ такомъ случаЪ мы имЪемъ дфло уже съ нЪкоторымъ открыт!емъ, правда, не открыпемъ совершенно невЪдомаго намъ ране, вродЪ девятой планеты, но объ открыт!и утеряннаго нами. Подобное открыте можетъ имЪть цфну или съ эстетической точки зрфны, или съ научной.
Съ эстетической точки зрфвя подобное внезапное раскрыте въ невЪдомомъ, новомъ, намъ ранфе хорошо знакомаго стараго можетъ быть источникомъ большого эффекта. Подобный эффектъ Аристотель и называеть открыт! емъ, а мы находимъ его въ „ПоэтикЪ“ въ качествЪ одного изъ важныхъ моментовъ драматической теор. Но подобное открыте мы встр$чаемъ нерфдко также въ повЪсти и романЪф. Такъ, подобный пр1емъ часто примфнялся Пушкинымъ (Григорй Отрепьевъ и Царевичъ Димитр въ „БорисЪ“, ДонъЖуанъ и Донъ Д!его въ „Каменномъ ГостЪ“ и др.), также у Толстого „Живой Трупъ“, у Гончарова „Литературный вечеръ“.
Это воспоминане объ обстановкЪ, при которой данное лицо было нами впервые увидфно, можеть быть настолько смутнымъ, что мы ясно осознаемъ лишь то, что данное лицо какъ будто знакомо намъ, не будучи въ состояни отчетливо осознать обстановку, при которой мы впервые его увидфли. Это прекрасно показано Пушкинымъ въ „Капитанской дочкЪ“. Гриневъ, увидавъь Пугачева въ роли царя-самозванца, почувствовалъ, что его лицо ему какъ будто знакомо, но не могъ ясно вспомнить ТЪ обстоятельства, при которыхъ впервые его увидфлъ. Савельичь именно по воспроизведен1ю этихъ обстоятельствъ узналъ въ ПугачевЪ: стараго знакомаго: „А узналъ ли ты, сударь, атамана?“
„НЪтъ, не узналъ, а кто жъ онъ такой?“
„Какъ, батюшка, ты и позабылъ того пьяницу, который выманилъ у тебя тулупъ на постояломъ дворЪ? Заяшй тулупъ совсфмъ новешенькй, а онъ, бестя, такъ и распоролъ его, напяливая на себя“.
Я изумился. Въ самомъ дЪлЪ, сходство Пугачева съ моимъ вожатымъ было разительно. Я удостов$рился, что Пугачевъ и онъ были одно и то же лицо и понялъ тогда причину пощады, мнЪ оказанной“. (УШ глава, изд. Ефремова. Соч. Пушкина, т. ТУ, 1903 г. стр. 589—590).
Въ научной области подобное открьийе уже близко