Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

256.

(Стр. 259). Литература въ народ бываеть всегда результатомъ совокупнаго его развит я по всёмъ отраслямъ человфческой его образованности. Изъ предъидущаго, теперь могуть быть ясны причины упадка современной литературы во Франши, произведен! которой, къ сожал5н!ю, слишкомъ извфстны въ нашемъ Отечеств®. Народъ, который злоупотреблен!емъ личной свободы уничтожилъ въ себЪ чувство Религ!и, обездлушиль искусство и обезсмыслилъ науку, долженъ былъ, разумФется, злоупотреблен!е свободы своей довести до высшей степени крайности въ литературф, не обузданной ни законами государства, нн мн5Немьъ общества. Весьма замЪчательно, какъ съ нькоторыхъ поръ стали р$дки во Франшин сочинен[я ученыя, плоды кабинетной дЪятельности многихъ лёть. Исторические труды обоихъ Т!ерри, Августина и Амедея, принадлежать къ числу р$дкнхъ явлен! во Франщи. Три тома Истор!и древней Французской Словесности, изданные Амперомъ, кажутся для современныхъ крнтиковъ трудомъ Бенедиктинца, Когда прохаживаешься по заламъ Королевской Библ!отекн и разсматриваешь въ ея шкафахъ безчисленные фол!анты нензданныхъ манускриптов», труды прежнихъ (стр. 260) ученыхъ Франш, совершенные даже безъ надежды показать ихь свЪту, — съ благогов5{емъ смотришь на нихъ н сострадан!емь вспоминаешь о томъ, какъ изм®нилось теперь ученое ея поколн!е!

За то въ такъ называемой изящной литературЪ какая дЪятельность! Сколько писателей! Сколько эфемерныхь явяев!! сколько недоносковъ или исчадй фантаз!и| Сколько разскащиковъ! Все, что развращенное воображен!е какого-нибудь писателя выдумаеть въ тишинЪ кабинета, все это становится немедленно собственностью народа, перельвается мзъ м!Гра фантаз!и въ соки его жизнн! Не знаешь, право, кто кого развращаетъ боязе: словесность ли общество, общество ли словесность ?

Здъсь мы не вдадимся въ описан!е подробное физ!огном1И замЪфчательнёйшихъь писателей нын5шней Франщн, предоставляя себЪ это впослфдствн 5). Мы ограничимся только нфкоторыми общими чертами словесности, схваченными большею часто на мЪстф.

Литература изящная во Франщи занимаетъ весьма низкую степень въ жизии общественной. Она совершенно подавлена политикою и промышленност!ю. Все, что-есть талантливаго въ литературЪ, все стремится на трибуну и жаждетъ славы политической. Отсюда понятна намъ метанорфоза Ламартина изъ поэтовъ въ ораторы. Вотъ почему и Бальзакъ, ме въ силахъ будучи занять мфсто Депутата, хочетъ по крайней мёр быть адвокатомъ и дЬйствовать съ трибуны судебной, если недоступна ему полнтическая. В. Гюго создаеть себЪ трибуну на сценЪ; въ немъ два поэта; позтъ своей внутренней жизни, одушевленный лирикъ, богатый красотами истинными, и поэтъ народа, ораторъ драматическ!!, который передъ публикою синихъ (стр. 261) блузъ выходитъ неистовымъ, преувеличеннымъ, безобразно ужаснымъ. ДвЪ природы какъ будто совм5стились въ одномъ человЪкЪ: одна тихая, н-жная, задумчивая, часто гращозная, возвышенная и благородная; другая буйная, ярая, развращенная, готовая на насил!е. Это двухстих!Йное явлене въ первомъ поэтическомь талантЪ современной Франщи объясняется изъ отношенШ между поэзею н ея жизнйо общественною. Находясь въ такемъ непр!яткомъ уннжен!и передъ мромъ политическимъ, чувствуя на себЪ всю его тяжесть, гнетущую ихъ въ положене самое незавидное, литераторы Франщи, по сродному чувству мщеня, всЪ по

5) Шевыревъ далъ въ „Москвитянинь“ за тотъ же годъ любопытную бесвду съ Бальзакомъ, одно изъ первыхъ въ нашей журналистикв литературныхъ интервью. По моей ивищативв Г. П. Струве нЪсколько лЬтъ назадь даль французск переводъ этого [Шевыревскаго интервью съ Бальзакомъ во французскомъ журналф сравнительной истор!и литературъ („Кеуце ае Игашге соштрагбе“), издававшемся Ва!Чепзрегоегомь н Р. Натага’омъ. П. Струве.