BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь

179

Его непосредственные корни лежатъ въ религозномъ опытЪ, который ему даютъ поэтическое вдохновене, воспр!ят!е красоты природы и женщины, и эротическя переживаняя. Оно объемлетъ моменты и языческой релипозности (культъ пенатовъ, ›„хвалебный гимнъ Творцу м!ровъ“, слышимый въ морскомъ прибоЪ, панический трепеть передъ устрашающей красотой идоловъ), и ветхозавЪтной („Юдифь“, „ИЪснь пЪсней“), и магометанской („Подражаня Корану“ — всемогущество Бож!е н ничтожество „дрожащей твари“). Оно сочетаетъ чувство имманентнаго присутствя божественнаго начала въ природЪ и челов$ческой душ съ острымъ чувствомъ трансцендентности, потусторонности (это сочеташе особенно ярко въ см$лости эротической релиМозности — ожидаше загробнаго „поцфлуя свидан!я“— „Заклинан!е“, „БЪдный рыцарь“). Оно достигаетъ адэкватнаго христ!анскаго своего выражен!я въ такихъ стихахъ, какъ „Отцы лустынники“ и „Странникъ“. И его обшИЙ и основной итогь — благостное примирен!е съ жизнью черезъ внутреннее преображеше личности, преображающее мръ и дающее ощутить его божественность — есть самое адэкватное выражене русскаго религознаго духа.

Вс эти многообразные слои духовнаго мра Пушкина, во всемъ богатствЪ каждаго изъ нихь и въ ихъ сочеташи, подлежатъ еще обстоятельному и внимательному обслБдованйо, доселЪ едва лишь начатому. Въ виду полнов$сности пушкинскаго слова и его опред$ляющаго значения, какъ выраженя полноты и глубины его духовности, это изслЗдоване должно было бы также опираться и на тщательное изучен!е пушкинскаго словаря. Подъ посл$днимъ мы разум$емъ не столько полный механическ перечень вс$хъ отдЪльныхъ словъ пушкинскаго языка (попытки къ которому уже

неоднократно предпринимались) — перечень, который можетъ дать развЪ только съ трудомъ обозримый сырой матераль — сколько толковый „философскй“ словарь от-

дЪъльныхь, излюбленныхъ и значительныхъ по смыслу терминовъ пушкинскаго языка‘) Сюда относятся, примЪрно, такя слова, какъ „мятежный“, „пламя“ и „пламенный“, „уныне“, ‚умилене“, „благоговЪн!е“, „святыня“ и т. п. Съ этой задачей соприкасается также задача изслБдован!я символическаго смысла понятШ, выражающихъ воспр1ятя явленйй природы: „утро“, „заря“, „златые дни“, „весна“ и „осень“, „лунный свЪтъ“, „завываня в$тра“, „мятель“, „море“, „горы“ и т. п. БолБе внимательное изучен!е показало бы, что эти понятя, будучи точнымъ, правдивымъ, непритязатель-

?) Единственная, намъ извЪстная, попытка въ этомъ направлен{и есть тонк'й, богатый мыслями этюдъ П. Б. Слруве: „Неизъяснимый“ и „непостижимый“, въ пражскомъ „Пушкинскомъ сборникЪ“ 19726.