Bosniя, Gercegovina i Staraя Serbiя

55 нашего хозяина, который считаетъ долгомъ разсказать намъ, какъ онъ былъ счастливъ, что могъ быть въ предѣлахъ Россіи , именно въ ТифлисѢ по какому-то порученію, и насладиться тамъ Русскимъ гостепріимствомъ, или о послѣднихъ перемѣнахъ въ Турецкомъ министерствѣ и перемѣщеніяхъ пашей изъ одного города въ другой; послѣ такого пріятнаго разговора паша опять начинаетъ сентиментальничать и выпиваетъ рюмку водки, уже не принуждая насъ, къ счастію, слѣдовать его примѣру; вновь подаются свѣжія трубки; сентиментальность паши растетъ все болѣе и болѣе, и достигаетъ наконецъ апогея: онъ вскакпваетъ съ мѣста, кладетъ руку на сердце , цитируетъ Персидскіе стихи о сладости дружбы, говоритъ, что общество наше есть его высшее счастіе на землѣ, что люди могутъ имѣть разныя отечества, но что дружба ихъ сродняетъ, какъ братьевъ и т. под., все это въ длинныхъ Фразахъ, исполненныхъ, какъ мнѣ говорили, красотъ Арабскаго витійства; но рюмка за рюмкою, кусочекъ соленія за кусочкомъ соленія и кальянъ за кальяномъ идутъ своимъ чередомъ, и когда уровень мастики въ графинѣ понизился до второй половины, Фразы начинаютъ прерываться минутами угрюмаго молчанія, которыя становятся все болѣе и болѣе продолжительными. Такъ длится это предисловіе къ ужину битыхъ два часа; отъ скуки и густаго дыма глаза у меня слипаются и я сижу въ полуснѣ въ своемъ креслѣ: къ счастію разговора подъ конецъ уже не требуется. Слава Богу! паша допилъ до дна свой графинъ, законную мѣрку, отъ которой никогда не отступаетъ. Опорожненные сосуды и трубки уносятся, и если ужинъ начался, положимъ, въ 8 часовъ вечера, то часовъ въ 10 подается супъ; съ горя у насъ аппетитъ усилился и мы ѣдимъ со вкусомъ, запивая густымъ, горьковатымъ Герцеговинскимъ виномъ, нарочно поставленнымъ для невѣрныхъ; паша же и Турки за кушаньемъ не пьютъ ничего, кромѣ воды. За супомъ слѣдуетъ интервалъ: подаются опять кальянъ