Elanь : razskazы

127 въ строгихъ, чутко дремлющихъ покояхъ. Съ пріятной отчетливостью и выпуклостью выступали давно знакомые предметы: батальная и морская живопись орловской галлереи, бѣлой съ золотомъ; гобелены большихъ залъ, съ библейскими мотивами, длиною и шириною во всю стѣну, тяжело и густо расшитые серебромъ и золотомъ; парадная зала, въ которой на трехступенномъ возвышеніи стоялъ тронъ Павла I, обитый бархатомъ абрикосоваго цвѣта, съ двухглавымъ орломъ надъ балдахиномъ; галлерея китайскаго фарфора, тѣсно заполненная рѣдчайшими, драгоцѣнными экземплярами. Но уже становилось поздно. Порозовѣлъ и молочно поблѣднѣлъ воздухъ за окнами, а небо стало грустно-зеленое. Заяцъ поглядѣлъ на часы: они показывали десять. „Пора и домой“, подумалъ онъ и спустился внизъ, въ переднюю. Но, къ его удивленію, единственная входная дверь оказалась запертой снаружи. Заяцъ постучалъ въ нее костяжками пальцевъ, потомъ сталъ стучать кулаками. Все напрасно. Дворцовый сторожъ, очевидно, пропустилъ приходъ комиссара, и, въ увѣренности, что Заяцъ давно уже дома, заперъ тяжелую дубовую дверь. Другого способа выбраться изъ дворца не было. Ни стуки, ни крики, не помогли бы коменданту. Сторожъ — глупый и, къ тому же, глухой старикъ помѣщался въ кавалерскомъ крылѣ дворца. Тамъ же гдѣ жилъ и Заяцъ. Дозваться его нельзя было даже пушечнымъ выстрѣломъ. — Вотъ такъ исторія, — подумалъ Заяцъ. — Придется переночевать во дворцѣ. Но гдѣ? Къ своему счастію (или къ несчастію) комиссаръ вспомнилъ о небольшой комнатѣ, смежной съ троннымъ заломъ и, должно быть, раньше предназначавшейся для лицъ, ожидающихъ пріема. Тамъ стояли двѣ длинныя скамейки, крытыя гобеленами. Когда то Государь Николай I, посѣтивъ Гатчинскій дворецъ и найдя, что онъ плохо отапливается и освѣжается, приказалъ въ одной изъ залъ устроить каминъ и вентиляторъ. Приказъ его былъ исполненъ съ обычной моментальной быстротой. Съ безцѣннымъ гобеленомъ, изображавшимъ „Жертвоприношеніе Авраамомъ