Elanь : razskazы

152 даетъ небольшіе отчеты и замѣтки въ газету, и умѣетъ откладывать кое-что про черный день. „Нѣтъ, — думаетъ онъ, пряча со вздохомъ записную книжку. — Лучше попью чайку съ ситнымъ, а къ вечеру видно будетъ“. Заря пламенѣетъ на небѣ и въ водѣ. — Завтра будетъ вѣтреный день. Прирѣчные кусты черно-зеленые. Въ дальней темной деревушкѣ всѣ стекла горятъ праздничнымъ краснымъ свѣтомъ заката: точно тамъ справляютъ свадьбу. Гдѣ-то въ лужкахъ или на болотахъ звенятъ ровнымъ дрожащимъ хоромъ лягушки. Воздухъ еще легко прозраченъ. На лѣвомъ борту, на бѣлой скамейкѣ сидитъ дѣвушка. Гущинъ раньше не замѣчалъ ея, и вниманіе его настораживается. На ней черное гладкое платье, съ широкими рукавами, а черный платокъ повязанъ, какъ у монашенки. Къ женщинамъ Гущинъ по природѣ почти равнодушенъ, но въ обращеніи съ ними трусливъ и ненаходчивъ. Однако, онъ подтягивается и нѣсколько разъ проходитъ взадъ и впередъ мимо дѣвушки, заложивъ руки въ карманы брюкъ, приподнявъ плечи, слегка раскачиваясь на каждой ногѣ и граціозно склоняя голову то на одинъ, то на другой бокъ. Наконецъ, онъ садитса рядомъ, кладетъ ногу на ногу и правую руку на выгнутую спинку скамейки. Нѣкоторое время онъ барабанитъ пальцами и безвучно насвистываетъ какой-то несуществующій фальшивый мотивъ. Потомъ крякаетъ, снимаетъ мѣшающее ему пенено и поворачивается къ дѣвушкѣ. У нея простое, самое русское, бѣлое, и сейчасъ розовое отъ зари лицо, въ которомъ есть какая-то робкая, точно заячья прелесть. Она чуть-чуть курносенькая, губы пухлыя, розовыя, безвольныя, а на верхней губѣ наивный молочный дѣтскій пушокъ. Гущинъ набирается смѣлости и спрашиваетъ особеннымъ, вѣжливымъ петроградскимъ тономъ: — Извините меня, пожалуйста, Не знаете ли вы, какая будетъ слѣдующая пристань? — Иловня. Названіе звучитъ у нея какъ мягко взятый, высокій гитарный тонъ. Такимъ прекраснымъ можетъ быть чело¬