--- i smolkli kolokola

40 Хорошо такъ, жалостно пѣли! Особенно хорошо у нихъ выходила пѣснь о какомъ то „бѣдномъ мальчикѣ Поютъ, а я уйду, залѣзу въ уголокъ палатей и плачу: ужъ такъ жалостна была эта пѣсня! И вотъ, живемъ - живемъ мы такъ съ маменькой, не зная, когда вернется папашенька. И вдругъ, какъ снѣгъ на голову, звякнутъ колокольчики у воротъ. — Самъ пріѣхалъ! Маменька ни жива, ни мертва, только и можетъ сказать: — Ребята! Отецъ пріѣхалъ! Да такъ, гдѣ стоитъ, тутъ и опустится: ноги то подкосятся. Войдетъ папашенька. Ни слова ласковаго, не поздоровается, будто и не видитъ, что мы всѣ ему въ ноги кланяемся. Собаченка обрадуется хозяину, ластится. Не глядя, ударитъ въ бокъ тяжелымъ сапогомъ; взвизнетъ животинька, отлетитъ делеко - далеко. А уже никто не смѣетъ пожалѣть. Скинетъ поддѣвку, въ одномъ жилетѣ; заложитъ руки за спину и пойдетъ домъ, хозяйство осматривать. Мать, какъ тѣнь, идетъ за папашенькой и на всѣ его цридирки, на всѣ выпады едва слышно говоритъ: — Извините, не досмотрѣла. — Не досмотрѣла! и слышно, что въ горлѣ у папеньки что то булькаетъ. Гнѣвъ подступаетъ.