Izabrannыe razskazы

95 — Какъ „а что?" Что за выраженіе, во-первыхъ? Развѣ такъ разговариваютъ со взрослыми? А потомъ, ты подходишь къ столу и начинаешь барабанить пальцами! Развѣ воспитанный мальчикъ позволитъ себѣ это? Женя былъ оскорбленъ. Невоспитаннымъ онъ себя не считалъ; кромѣ того, съ нимъ обращались всегда мягко, ласково, и одинъ этотъ тонъ былъ невыносимъ. Онъ не отвѣтилъ и отвернулся. Близорукій батюшка, въ очкахъ, имѣлъ радостно-побѣдоносный видъ. Казалось, онъ тутъ же неопровержимо докажетъ бытіе Божіе и подлость „Дарвина". Несмотря на нескладность отвѣтовъ, на неточность касательно патріарховъ (ошибки въ опредѣленіи возраста), Женя получилъ удовлетворительно. То же было и по-русски. Онъ вздохнулъ веселѣй. Одна латынь! На перерывѣ онъ сошелъ въ гимназическій садикъ, и тутъ же получилъ крещеніе. Нѣкій „Юзепчукъ Петръ", второклассникъ, далъ ему тумака. Женя обидѣлся; произошелъ бой, гдѣ противники налетали другъ на друга пѣтухами, подъ гулъ и галдѣніе публики, схватывались, опять отскакивали, но оба остались на позиціяхъ — послѣ же битвы даже познакомились. — У Пятеркина держишь? — спросилъ Юзепчукъ.Латынь? — Да. — Ну, онъ сволочь. Мнѣ колъ за подсказъ поставилъ. Пятеркинъ былъ человѣкъ тучный, бритый, съ бородавками. Съ первыхъ же словъ онъ сталъ ловко ловить Женю, и на третьемъ склоненіи остановилъ: — Довольно! Егоровъ Иванъ! Женя не понялъ. Пятеркинъ красиво и жирно поставилъ ему въ журналѣ два. Горекъ былъ для Жени этотъ вечеръ. Мама утѣшала, говорила, что это пустяки, завтра она пойдетъ объясняться къ директору, но онъ былъ безутѣшенъ. Не примутъ! Скандалъ. Позоръ, жалкое бѣгство на родину. Онъ молчалъ, потихоньку плакалъ; ночь не спалъ. Казалось, что