Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

39 Съ острой горечью, съ нѣжной виноватой жалостью къ ней, съ отвращеніемъ къ своей выходкѣ говорилъ я себѣ мысленно въ эту тяжелую минуту: — ‘Будь же настоящимъ мужчиной, стань на колѣна, обними ея ноги, покрой поцѣлуями ея волшебныя теплыя руки, проси прощенія! Все пройдетъ сразу, вся неловкость положенія улетучится въ одинъ мигъ. Но, чортъ бы побралъ эту глупую гордость, это тупое обидчивое упрямство, которое такъ часто мѣшаетъ даже смѣлымъ людямъ сознаться вслухъ въ своей винѣ или ошибкѣ. Такимъ ложнымъ стыдомъ, фальшивымъ самолюбіемъ страдаютъ нерѣдко крѣпкія, умныя, сильныя личности, но чаще всего дѣти и русскіе интеллигенты, особенно же, русскіе политики. Были моменты, когда мои нервы и мускулы уже собирались, сжимались, чтобы бросить меня къ ея ногамъ, и — вдругъ — унылая мѣсль: „Нѣтъ, теперь уже поздно!.. Нужное мгновеніе пропущено... Жестъ, послѣ долгой паузы выйдетъ ненатуральнымъ... станетъ еще стыднѣе и неловче... Но Марія, моя прекрасная, добрая Марія быстро поняла и мои колебанія и мои колючія мысли. Она встала, положила руки на мои плечи и близко заглянула мнѣ въ глаза своими ласковыми, чистыми глазами. — Дорогой Мишина, не будемъ дуться другъ на друга. Прости меня. Я была безтактна, когда вздумала читать тебѣ мораль. Это, конечно, не дѣло женщины. Поцѣлуй меня, Мишина, поцѣлуй скорѣе и забудемъ все. Дѣлай, что хочешь съ моимъ временемъ и со мною. Я твоя и сегодня, и завтра, и всегда. Мы помирились сладко и искренно. Но у меня уже не хватило рѣшимости ни продлить нашу ночь на двадцать четыре часа, ни послать на заводъ телеграмму. Марія доьезла меня до вокзала и мы тамъ разстались добрыми друзьями и счастливыми любовниками. Когда вытащишь большую и глубокую занозу, то еще