Levъ Tolstoй kakъ юrodivый : psiho-patologičeskій očerkъ d-ra N. V. Krainskago

5

противъ него русск пассажиръ есть ученый, знаменательно ткнувъ пальцемъ ему въ грудь, важно произнесъ:

— „Голь—стой“. Такъ видфла въ уродливомъ старць Европа олицетворенще Росси,

Дерзкими шагами ступалъ этотъ полубогъ по арен’ русской общественности, всфми величаемый, <лавимый и только втихомолку ненавидимый и презираемый.

Слава его гремла по всей землЪ. Въ ореол не то святителя-пропов$дника новой жизни и новаго ученя, не то великаго еще не понятаго мыслителя и моралиста, старецъ велъ за собою. интеллигентную Росбаю къ невъдомымъ еще пуТЯмЪ и ЦЪЛЯМЪ.

Толстой былъ самой крупной фигурой предреволющонной Росси, ея героемъ..

спонятнымъ сфинксомъ рисовался’ этотъ образь на фонЪ взбаломученныхъ течен!й, несшихь кь неизбфжной катастрофЪ велиюй народъ съ широкою своеобразною душою.

На протяжеши четверти вЪка толпы людей. падшихъ морально и слабыхъ Умомъ, вереницы одержимыхъ, блаженныхъ духомъ. униженныхъ и оскорбленныхъ, мистическою лентой тянулись къ великому посвященному, котораго создало ихъ же больное воображеше. Чфмъ ближе всматриваешься въ охваченное поклонещемъ кумиру общество, т5мъ больше приходишь къ заключению, что это общество уже больное, что только на ФфонЪ неудержимо развивающагося душевнаго недуга гибнущаго государства, возможно было. по: добное обоготворен!е лживаго пророка.

Когда теперь вспоминаешь эти странныя теченя опрощеня и толстовщины съ ея колонями

и коммунами, ихъ отхождене отъ культурной

жизни, и баръ, на смфхъ трудовому крестьянину