Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

187 рассы остановили его намѣреніе. Можетъ быть, лучше скрыться на ночь въ глуши парка, а утромъ подойти къ окнамъ и закричать: — Мама! Это — я твой сынъ, Дмитрій! Сохранилось въ памяти воспоминаніе объ Аленкиномъ пруду и развалинахъ на его полуостровѣ. Вотъ тамъ онъ и переночуетъ... Вышелъ на липовую аллею и точно пелена свалилась съ глазъ его: понялъ, гдѣ онъ стоитъ и какъ идти на Аленкинъ прудъ. Вокругъ все стихло и не было никакихъ признаковъ переполоха. Полаяла осипшимъ голосомъ дряхлая собака и перестала. Гдѣ-то запѣлъ соловей... Продравшись чрезъ заросли, Дмитрій примѣтилъ сверкнувшую на лунномъ свѣтѣ воду. Вотъ онъ, Аленкинъ прудъ! Испугали запрыгавшіе съ берега въ воду лягушки, взорвавшійся изъ-подъ ногъ бекасъ... Промочилъ ноги, исцарапалъ въ кровь лицо, продираясь чрезъ колючій шиповникъ,.. Ну, вотъ и развалины каменной бесѣдки. Здѣсь онъ и проведетъ ночь... Прошло не болѣе получаса, какъ на дворѣ барскаго дома появился цѣлый отрядъ изъ мужиковъ съ палками, во главѣ съ жандармскимъ унтеромъ и стражникомъ въ полной формѣ и полномъ вооруженіи. Выскочилъ Петръ Павловичъ съ револьверомъ въ рукѣ и, какъ начальникъ, началъ дѣлать распоряженія: по всѣмъ угламъ и заборамъ поставить засаду. Остальнымъ идти цѣпью чрезъ весь паркъ. Сколько вооруженныхъ? У всѣхъ три револьвера. Вотъ еще охотничій дробовикъ, онъ заряженъ крупной дробью. — Вилы-бы намъ, что-ли, ваше благородіе, дали! Гдѣ свѣтло, а гдѣ темно, щупать надо... Людочка съ Наташей въ лихорадочно-возбужденномъ состояніи. Людочка въ десятый разъ и все по новому разсказываетъ пережитый ужасъ. Теперь ей уже