Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

218 мнѣ васъ своими непріятностями безпокоить, да что сдѣлаешь? Павелъ Николаевичъ быстро обвелъ взоромъ комнату. Постель, на которой спала его Леночка, приготовлена для спанья: взбиты подушки, отворочено одѣяло. Его постель въ полномъ порядкѣ, нетронута. Все тутъ такъ знакомо, близко... И въ добавокъ — весьма знакомый халатикъ. Такъ и потянуло въ свою кровать! Раздѣлся и легъ-бы! — Такъ въ чемъ дѣло, Ларисочка? Я радъ вамъ помочь, если сумѣю. Вы вѣдь, знаете, что я всегда былъ къ вамъ расположенъ... — Очень вамъ благодарны. И я скажу вамъ, что изо всего дома этого вы для меня самый пріятный человѣкъ... А дѣло у меня очень непріятное... Стала разсказывать. Попалъ въ ихъ „корабль" (общину) одинъ человѣкъ, писарь при волостномъ правленіи, въ довѣріе влѣзъ. Да воспылалъ грѣховной страстью къ Ларисѣ и началъ грѣха добиваться. А та воспротивилась. Тогда писарь сталъ грозить, что все начальству раскроетъ. — Что-же, говорю, Іудой будешь? Возненавидѣлъ онъ Ларису и сдѣлалъ доносъ, будтоона и кощунствуетъ, и развратничаетъ, мужчинъ своими тѣлесами одурманиваетъ и тѣ деньги ей несутъ и подарки разные... — А нашъ попъ и радъ. Онъ давно зубы на насъ точитъ... Сказываютъ, что и доносъ-то вмѣстѣ писали. И чего только въ этомъ доносѣ нѣтъ! — Сядемъ рядкомъ и поговоримъ ладкомъ! Павелъ Николаевичъ подсѣлъ къ Ларисѣ. — Вы ужъ, голубушка, будьте со мной вполнѣ откровенны. Говорите мнѣ, какъ духовнику на исповѣди, и повѣрьте, что весь этотъ разговоръ останется между нами... Вотъ, напримѣръ, относительно одурманиванія