PuškinЪ kakЪ nravstvennaя ličnostЬ i pravoslavnый hristіaninЪ

Ея чела я помню покрывало И очи свЪтлыя, какъ небеса; Но я вникаль въ ея бес$ды мало:

Меня смущала строгая краса Ея чела, спокойныхъ усть и взоровъ И полныя святыни словеса,

Дичась ея совЪтовъ и укоровъ, `Я про себя превратно толковалъ Понятный смыслъ правдивыхь разговоровъ.

И часто я украдкой убЪгалъ Въ великол5пный мракъ чужого сада, Подъ сводъ искусственный порфирныхъ скалъ:

Тамъ нЪжила меня деревъ ‘прохлада; Я предавалъ мечтамъ мой слабый умъ, И праздномыслить была мнЪ отрада.

Любиль я свЪтлыхъ водъ и листьевъ шумъ, И бЪлые въ тЪни деревъ кумиры, И въ ликахь ихъ печать недвижныхъ думъ.

Все — мраморные циркули и лиры, Й свитки въ мраморныхъ рукахъ, И длинныя на ихъ плечахъ порфиры —

Все наводило сладай нфюй страхъ МнЪ на сердцЪ: и слезы вдохновенья При видЪ ихъ рождались на глазахъ.

Друг!я два чудесныя творенья Влекли меня волшебною красой То были двухъ бЪсовъ изображенья.

Одинъ (ДельфИйсвяй идолъ} ликъ младой Былъ гнфвенъ, полонъ гордости ужасной, И весь дышалъ отъ силы неземной.

Другой женообразный, сладострастный Сомнительный и лживый идеалъ, : Волшебный демонъ — лживый, но прекрасный“.

Не однажды, предлагая вниманю слушателей

на литературныхъ вечерахъ и на студенческихь рефератахь это стихотвореще, я спрашиваль слушателей „О какой школ здЪсь говорится, кто