Tragedія admirala Kolčaka : izѣ istorіi graždanskoй voйnы na Volgѣ, Uralѣ i vъ Sibiri. Čast 1, Vostočnый frontъ graždanskoй voйnы

4 сіи. *) Такимъ образомъ, не одни только идеалистическіе мотивы двигали сознаніемъ тѣхъ, кто пытался создать противоядіе противъ Брестскаго мира, — были мотивы и вполнѣ реалистическіе. Главнымъ образомъ, сознаніе, что выходъ Россіи изъ войны долженъ невыгодно отразиться на ея интересахъ въ моментъ заключенія мирнаго договора: Россія не будетъ имѣть голоса на мирномъ конгрессѣ. Руководило то же самое чувство, которое въ свое время было и у чешскихъ патріотовъ. Мы могли бы до нѣкоторой степени повторить слова, сказанныя представителемъ московскихъ чеховъ 15 августа 1914: „Чехія должна быть добыта чешскимъ войскомъ — для того, чтобы на мирной конференціи мы могли выступить съ требованіемъ самостоятельности, обосновывая наши требованія нашимъ участіемъ въ вооруженныхъ дѣйствіяхъ. Въ этомъ задача нашихъ добровольцевъ **). П. Н. Милюкову (въ „Россіи на переломѣ") возобновленіе восточнаго фронта, о чемъ, какъ мы знаемъ, реальнодумалъ и ген. Корниловъ, съ военной точки зрѣнія представляется фантастическимъ предпріятіемъ. Конечно, все зависѣло отъ того, насколько активны въ этомъ отношеніи будутъ союзники. Сами по себѣ русскія силы были слишкомъ маломощны для осуществленія столь сложной задачи. „Восточный фронтъ11 не означалъ непремѣнно отдаленную Сибирь (эту презумцію дѣлаетъ Милюковъ) — онъ долженъ былъ возникнуть тамъ, гдѣ обстоятельства складывались наиболѣе благопріятно. Къ лѣту 1918 г., когда у союзниковъ уже намѣчался болѣе или менѣе реальный планъ „интервенціи11, условія дѣйствительно благопріятствовали во многихъ отношеніяхъ Сибири. Но союзныя власти къ этому рѣшенію шли медленно и съ колебаніями. Туго *) Мнѣнія толпы рѣдко бываютъ вдумчивыми. За границей часто послѣ внѣшняго „предательства" „имя Россіи становилось анафгмой". (Изъ письма Набоксва Вологодскому 22 мая 19 г.— у Субботовскаго, (39). **) Вл. Лазаревскій. „Россія и чехословацкое возрожденіе0. Парижъ. Стр. 25.Адм. Колчакъвъ своихъ показаніяхъ о времени, предшествующемъ перемирію съ Германіей, говоритъ: „Я... въ первое время надѣялся, что въ случаѣ, если намъ удастся достигнуть извѣстныхъ успѣховъ на фронтѣ, то мы будемъ приглашены на мирную конференцію, гдѣ мы получимъ право голоса для обсужденія вопроса о мирѣ" (Допросъ 188)